Он неизменно удостаивал своим вниманием прекрасных, но скромных женщин.
Их сдержанность не позволяла никаким соглядатаям доказать истинность своим подозрений.
Имоджен же, напротив, не собиралась «прятать свою свечу под сосудом» [2] .
Как только граф поддался ее чарам, она провозгласила об этом всем вместе и каждому в отдельности.
Сначала он и не подозревал об этом, но узнав, пришел в ярость.
Он обвинил леди Имоджен в нескромности, но она лишь рассмеялась в ответ.
— Почему ты должен стыдиться нашей связи? — спросила она. — Я горда ею, Дэрол, и ты, так же как и я, знаешь, что пары прекрасней, чем мы, нет в целом мире!
Она говорила столь откровенно — и заставила рассмеяться и графа.
Однако он сказал себе, что дело зашло слишком далеко; и чем скорее он покончит с этой историей, тем лучше.
И все-таки он чувствовал, что ему трудно будет избавиться от Имоджен.
Как-то между делом он пообещал ей, что когда-нибудь посетит Тауэрс и примет участие в стипл-чейзе.
Имоджен уверяла его, что ее скаковой трек — один из самых трудных во всей стране.
— В последних скачках, — сказала она, — лишь половина всадников дошла до конца, но я знаю, дорогой, что ты завоюешь серебряный кубок победителя и покажешь им, как далеко им всем до тебя.
Граф отнюдь не разделял подобное мнение.
Он знал, что двое его друзей, которые наверняка примут участие в скачках, являются отличными наездниками.
Поэтому он выехал из Лондона рано утром.
За два дня до выезда он выслал вперед три смени лошадей, собираясь ехать безостановочно.
Мастерски управляя лошадьми, он доберется до Тауэрса как раз к ужину.
Так и получилось, и у него оставалось еще четверть часа до начала ужина.
И все же — хотя он и не хотел признаться себе в этом — он сильно устал.
Устал он и телом, и духом.
Его способность мастерски править не только на главных дорогах, но и на извилистых узких проездах привела в восхищение его конюхов, сидевших рядом.
— Никто, кроме вас, милорд, не смог бы проделать это! — воскликнул его главный конюший, когда они примчались в Тауэрс.
Но, лежа в теплой ванне перед ужином, граф надеялся, что вечер не затянется надолго.
Этим надеждам не суждено было сбыться.
Когда же он наконец добрался до постели, то без сил откинулся на мягкие подушки.
Он сказал себе, что должен немедленно заснуть, если хочет быть в форме для завтрашнего стипл-чейза.
Закрывая глаза, он подумал, что почему-то за ужином не говорилось ни слова о предстоящих скачках.
Ему даже не сообщили час их начала.
Теперь ему стало казаться, что все присутствовавшие намеренно избегали разговора о том, что будет происходить на следующий день.
Уж не затеяла ли Имоджен какую-либо очередную проделку?
Может быть, она замыслила провести совершенно необычный стипл-чейз, совершенно непохожий на все предыдущие.
С нее бы сталось потребовать, чтобы наездники скакали с завязанными глазами или управляли лошадью лишь одной рукой.
«Если она задумала нечто подобное, — решил про себя граф, — будь я проклят, если буду участвовать в этом!»
В этот момент дверь отворилась, и, к его изумлению, в спальне появилась Имоджен.
Она поистине неотступно преследовала его.
Ранее, когда они гостили в других домах, она всегда устраивалась поблизости от него, чтобы они могли проводить ночь вместе.
Но до сих пор она никогда сама не приходила в его комнату.
Согласно неписаному закону, только мужчина мог прийти в комнату своей любовницы, но не наоборот.
И вот она стояла на пороге со свечой в руке.
Граф сознавал, как соблазнительно она выглядела в прозрачной ночной рубашке, которая скорей подчеркивала, чем скрывала совершенство ее тела.
Ее длинные темные волосы окутывали плечи, ниспадая почти до талии.
Глаза с зеленоватым оттенком сверкали подобно глазам тигрицы.
— Имоджен! — воскликнул граф. — Почему ты здесь?
Она засмеялась тем серебристым смехом, который поклонники ее сравнивали со звонким переливом колокольчиков.
— Мне казалось, что это очевидно, Дэрол! — ответила она.
Она поставила свечу на столик у изголовья кровати и стояла рядом, глядя на него.
— Я проделал долгий путь, — сказал граф, — и поскольку я намереваюсь победить завтра на твоем стипл-чейзе, я должен выспаться!
— Для этого останется много времени, — тихо сказала Имоджен.
Говоря это, она подняла руки к своим плечам.
Очень медленно, с шорохом, подобным нежному вздоху, ее рубашка соскользнула на пол. После этого слова были излишни.
— Граф подумал, что никогда еще страсть ее не была столь ненасытна.
Когда он открыл глаза, за окном было еще темно.
От оплывшей почти до конца свечи исходило лишь слабое неровное мерцание.
Имоджен подняла голову с его плеча.
— Мне пора уходить, Дэрол, — сказала она, — и тебе не надо подниматься с рассветом, потому что наша свадьба будет не раньше полудня!
У графа от изумления перехватило дыхание.
Он не мог поверить своим ушам.
— Что ты сказала?
— Со стипл-чейзом можно повременить, — ответила Имоджен. — Вместо него я организовала, мой удивительный, восхитительный возлюбленный, нашу свадьбу в моей собственной часовне, и наши друзья в восторге от этой идеи!
Словно вспышка молнии озарила графа догадка, почему все так странно смотрели на него.
И почему ему так и не удалось поговорить ни с кем о стипл-чейзе.
Вслух же он сказал:
— Я, должно быть, плохо понял тебя, Имоджен. Я всегда ясно давал понять, что не имею намерения жениться на ком-либо в ближайшее время!
— Ты женишься на мне! — настойчиво произнесла Имоджен. — И я знаю, что мы будем очень счастливы.
— Когда я захочу жениться, — твердо сказал граф, — я сам найду свою избранницу и сам позабочусь об организации свадьбы.
— Я бы тоже хотела, чтобы ты сделал это, — ответила Имоджен, — но ты как-то не спешил, мой любимый, сказать слова, которые я так жаждала услышать. Поэтому я решила несколько ускорить события.
— Мне жаль огорчать тебя, — сказал граф, — но если ты делаешь мне предложение, ответом с моей стороны будет «Нет»!