Князь заставил себя прислушаться. Что она сказала?

— Вы говорите, девушке очень нравится Вена?

— Да, она восхищена. Все — даже самые обычные вещи — удивляет ее и приводит в восторг. Она так хороша, Клеменс! Мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с ней. Ее зовут Ванда Шонберн.

— Я видел ее.

— Правда, она прелестна?

— Да.

— Я думаю, именно сочетание ее золотистых, ярких волос и синих глаз — почти таких, как у вас, — делает ее столь привлекательной.

Она ждала, что князь поддержит разговор, но он замолчал и отвернулся к камину. Ей так хотелось спросить, о чем он думает, но она сдержалась. Всему свое время. Она прикрыла глаза и почувствовала, как комната поплыла. Ей предстоит узнать еще об одной женщине, думать о ней, завидовать ей. О Боже! Как она завидовала женщинам, которых любил ее муж!

Какая она — высокая или маленькая, темная или светлая, умная или глупая? Невозможно предугадать, куда заведет его страсть. У него не было определенного типа женщин, к которым он испытывал бы привязанность, но единственное, что Элеонора знала наверняка: в ней будет что-то необыкновенное; то, что привлекло его, и чем, к сожалению, она не обладает сама.

Она услышит о ней все — о ее достоинствах, ее привлекательности, ее очаровании. Но сейчас он хочет остаться наедине со своими мыслями, подумать о новой звезде, что сверкнула ему вдали. Он хочет дотронуться до неизвестного тайно и молча.

Взяв со стула меховое манто, Элеонора бесшумно пошла к двери, но он даже не заметил ее ухода.

— Пора переодеваться к обеду, — напомнила она и с отчаянием поняла, что он не слышит ее слов.

ГЛАВА VII

Ричард вышел из Хофбурга в десять часов вечера через потайную неосвещенную дверь. Александр сам позаботился, чтобы его никто не заметил. Широкополая шляпа, низко надвинутая на лоб, и маска скрывали его лицо.

Поверх Ричард надел черный плащ, которым пользовался царь, когда не хотел быть узнанным.

Он прошел мимо стражи, отдавшей ему честь, и поспешил к ожидавшей карете. Внутренний двор был пуст, но Ричард был уверен, что завтра утром император Франц узнает обо всем от верного барона Хагера.

Карета тронулась с места, и Ричард откинулся на мягкую спинку сиденья. На душе было тяжело. Теперь он мог признаться себе, что глубоко потрясен вероломством Ванды. Думая, о ней день и ночь, он не мог понять, как такая юная, чистая девушка может обманывать его.

Он не был настолько глуп, чтобы не знать, что сложная политическая дипломатия не способна обходиться без секретной службы и агентов, но он полагал, что такую работу выполняют люди, нуждающиеся в деньгах или просто склонные к лицемерию по натуре.

Ричард был уверен, что настоящий джентльмен не станет пачкать руки, занимаясь шпионажем, тем более трудно представить в этой роли женщину. Его коробило от мысли, что княгиня Екатерина Багратион была завербована русским правительством, а затем и самим царем и считалась одним из блестящих агентов секретной службы. Она не делала секрета из своей удачливости и даже гордилась своими успехами, как генерал своими военными победами на поле брани.

Но Екатерина — русская, даже, скорее, восточная женщина, а общение с русскими позволило ему понять, что мыслят они отлично от европейцев, не говоря уж об англичанах.

Ванда казалась совсем другой, не испорченной дворцовой жизнью. Он даже не мог объяснить себе, почему за такое короткое время она показалась ему совершенно необыкновенной. Он привык к красивым женщинам, привык к заученное их манер и уловок, их опытности.

Ванда представлялась ему человеком из другого мира. Но теперь он знал, что это была только игра, причем очень искусная игра, и ей удалось одурачить его.

Ричард сжал губы при мысли, что его так легко обмануть. Он мог бы поклясться, что Ванда чиста и искренна: вся ее внешность и поведение говорили об этом. Какими же глупыми становятся мужчины при виде хорошенького личика и как хитро женщины этим пользуются!

Он честно признавался себе в том, что застенчивость и некоторая робость всегда привлекали его в женщинах. Мужчина, как он полагал, становился сильнее и отважнее рядом с прелестным беззащитным существом. Когда он впервые увидел Екатерину, она показалась ему именно такой. Лишь позже он понял, что, опуская перед ним глаза, она отнюдь не смущается, а лишь скрывает свое возбуждение.

Екатерина, в конце концов, ведет честную игру. Если она хочет мужчину, то открыто говорит об этом или ведет себя соответствующим образом. Она шпионка; но когда мужчина, зная о ней все, заключает ее в объятия, он словно открывает ее для себя и она полностью покоряет его.

Ванда же обманщица и лгунья. Как ему хотелось уличить ее, открыто сказать, что он о ней думает, увидеть ее дрогнувшие ресницы и краску стыда на щеках!

Но ему приказано вести себя по-другому. Что ж, он неопытен, но если дело касается состязания умов, то тут, он полагал, справится не хуже других. Придется попробовать и отработать свои деньги. Ричард решил извлечь для себя пользу, перехитрив князя Меттерниха, одного из самых искушенных дипломатов Европы, в его собственной игре.

Карета подъехала ко дворцу графа Разумовского, где Ричарду приходилось бывать и раньше. Несомненно, это одна из красивейших достопримечательностей Вены. Дворец строился около двадцати лет, и граф украсил его всеми сокровищами, какие только можно приобрести благодаря деньгам и влиянию в обществе.

Гостиные залы были самыми элегантными не только в Вене, но и во всей Австрии. Галереи были заполнены шедеврами живописи и скульптуры, а в библиотеке хранились редкие рукописи и книги со всего мира. Поговаривали, что Разумовский потратил почти все свое состояние на этот дворец. Но это маловероятно, ведь он унаследовал много от отца, знаменитого фельдмаршала русской армии, и богатство его было огромно.

Несколько раз во время конгресса Александр заимствовал дворец у своего посла Разумовского для приемов, и по размаху и щедрости они едва ли не превосходили праздники при австрийском дворе.

Но сегодня Ричард объехал парадный вход с позолоченными воротами и огромными мраморными колоннами с другой стороны: таков приказ. Его карета остановилась у маленькой незаметной двери. Пройдя темный коридор, он поднялся по винтовой лестнице и через потайную дверь вошел в небольшую комнату.

Там никого не было; доверенный слуга проводил его только до двери. Ричард осмотрелся. Комната, как и весь дворец, поражала роскошью обстановки. Особенно бросался в глаза ее своеобразный стиль: к примеру, канделябр дрезденского фарфора, в котором мерцали тонкие свечи, был украшен купидонами и амурами; картины на стенах и роспись на потолке изображали Венеру и ее возлюбленных; на шелковых занавесях кораллового цвета — сердца, пронзенные стрелами.

В комнате стоял огромный диван, покрытый коврами; было множество цветов с пьянящим экзотическим ароматом, и откуда-то издалека доносились звуки музыки.