— А теперь пора обедать, — сказала баронесса и первой вошла в огромную столовую, где слуги в красных с золотом ливреях уже ждали их появления.
В представлении Ванды о такой еде можно было лишь прочесть в книгах, но в жизни… Изысканные блюда и соусы не вызывали сомнений в искусстве повара. К каждому из блюд подавалось свое вино.
Баронесса ела с удовольствием, смакуя пищу, и Ванда догадалась, что здесь так принято готовить и подавать каждый день, одна баронесса Валузен садится за стол или с гостями. Сейчас можно было лишь с улыбкой вспомнить ту простую пищу, которой все были довольны в доме Ванды и которую она считала хорошей. О сравнении не могло быть и речи.
Когда они, наконец, поднялись из-за стола, было уже около девяти. Подали экипаж, и они сразу же отправились в Хофбург, где должен был состояться бал-маскарад.
Едва они присоединились к единому потоку карет и экипажей, направляющихся ко дворцу, Ванда почувствовала растущее волнение. Словно в театре поднимается занавес, и ей предстоит играть сегодня главную роль.
Она не стала объяснять баронессе главную причину, по которой она должна быть на балу, — пусть это будет только праздник. Но баронесса слишком проницательна: ведь неспроста князь Меттерних желает ввести Ванду в свет. Ничего не скроешь от ее острого взгляда. Подъезжая к Хофбургу, она вдруг сказала:
— Не бойся, девочка. От трусости нет пользы, побеждает смелость.
— Я уже не боюсь. Только перед приездом к вам я на миг испугалась и хотела сбежать.
— Но ведь не сбежала?
— Конечно, нет.
— Вот это-то и важно. Кто говорит, что ничего не боится, — лжет.
Продолжать разговор было некогда, так как лакей уже спускал лесенку их экипажа и открывал дверцы.
Изнутри Хофбург поражал многоцветием и разноголосицей. Древняя резиденция австрийских королей не зря была избрана местом маскарадов, где под масками и домино скрывались тайны и интриги, переполнявшие столицу.
Перед Вандой был огромный, ярко освещенный зал, искусно украшенный гирляндами цветов, со множеством дверей, ведущих в комнаты с сервированными для ужина столами. Гости уже расположились на красных, отделанных золотом сиденьях амфитеатра и наблюдали за танцующими. Маскарадные костюмы смешались с экстравагантными платьями.
Несколько оркестров исполняли вальсы и полонезы, а в прилегающих залах звучали менуэты. Маски на лицах гостей творили чудеса: куда исчезли помпезность и церемонность? В зале царили свобода и веселье. Дамы звонко смеялись над тем, как их кавалеры пытались отгадать, кто же перед ними: благородные леди или просто куртизанки. Кавалеры не отставали: каждый мог оказаться императором или подмастерьем, дворянином или мошенником.
Нескончаемая музыка словно проникала в кровь, ударяла в голову. Впервые в жизни Ванда видела, с каким упоением танцуют люди, и в этом чудилось что-то почти языческое.
Баронесса двигалась через зал, лавируя между танцующими. Она оказалась права: ее сразу узнавали даже в зеленой атласной маске в тон платья. К ней обращались со всех сторон. Одни с почтением, другие с нотой некоторой фамильярности: их долголетнее знакомство давало им на то право.
— Я только что сказал о том, что Вена — панорама Европы, а какая панорама будет полной без вас, дорогая баронесса! — заметил один из придворных, подмигивая своим друзьям.
— Никогда не поймешь, кто вы — умница или льстец, мой дорогой граф, — безапелляционно ответила баронесса и двинулась дальше, прежде чем смущенный остряк смог найти ответ.
В конце концов, баронесса решила отдохнуть и присела с дамами своего круга. Ванде не терпелось узнать, здесь ли уже монархи, но дама в желтом домино опередила ее, задав этот вопрос.
— Мне кажется, они как раз приближаются, — ответил высокий человек, которого было легко узнать по рыжей бороде.
— Откуда вы знаете?
— Они желают раствориться в этом многолюдий, но манеры выдают их с головой. Взгляните на короля Пруссии. У него такой самоуверенный вид, как у быка, входящего в стадо коров.
— Тихо! — прошипела дама в желтом. — Тихо!
И вдруг Ванда услышала шепот прямо над ухом:
— Царь одет в черный плащ, расшитый звездами, поверх белого мундира, а на груди лишь один орден — Шведская Шпага.
А вдруг ей это послышалось? Голос был таким тихим, что она едва поверила своим ушам. Незаметно оглядевшись, она увидела, что от нее поспешно отходит человек в маске обезьяны и исчезает в толпе. Это был мужчина. Баронесса, к счастью, ничего не слышала.
— А это герцогиня Ольденбургская, — указала баронесса на даму, проплывающую в танце мимо них, — сестра русского царя. Она думает, что ее никто не узнает, но разве можно спутать ее жемчуга: они просто сказочны!
— Значит ли это, что царь здесь? — спросила Ванда.
— Думаю, да, — последовал спокойный ответ. Вдруг перед девушкой появилась яркая маска клоуна и низко склонилась перед ней.
— Прекрасная нимфа! Окажите честь протанцевать со мной хоть один такт. Если вы не согласитесь, я умру!
Не спрашивая разрешения баронессы, Ванда приняла приглашение. Ей хотелось найти царя; правда, она не представляла, что будет делать дальше.
Она кружилась в плавном полонезе и вдруг увидела его: плащ с серебряными звездами, слегка откинутый назад, и сверкание бриллиантов на белоснежном мундире.
Изумившись собственной ловкости, Ванда выскользнула из рук партнера, затерялась среди масок и направилась туда, где в одиночестве стоял царь, разглядывая толпу.
Ричард был сердит, чувствовал себя неуютно. Одежда царя была несколько узковата для него, и он пожалел, что согласился на этот маскарад. Даже прекрасный обед и изысканное вино не принесли ему радости.
Император Франц был, несомненно, щедрым хозяином. Конгресс и приемы обходились ему невероятно дорого, ибо все расходы гостей Хофбурга оплачивал он. На протяжении нескольких месяцев он развлекал пятерых монархов, более двухсот именитых семейств, не говоря уже о князьях, послах, посланниках и их прихлебателях. Почти каждый день накрывалось сорок столов.
Во время таких празднеств здесь ели и пили не только постоянные обитатели дворца — на банкет, который давался перед каждым балом, приглашалось множество других гостей. Ричард никогда не любил шумных сборищ, и сегодняшний маскарад не был исключением. Настроение его было испорчено еще и тем, что ему не удалось во время обеда сесть рядом с Екатериной. Он оказался между двумя фрейлинами, совершенно его не интересовавшими. Угощение не принесло удовольствия, а то, что императрица России удостоила его потом своей беседой, нисколько не оживило его. Ричард в душе жалел императрицу Елизавету, зная, что Александр игнорирует ее, но почему-то сейчас он был на стороне не слишком преданного супруга.
Даже в молодости, когда она только обвенчалась с императором, в ней не было притягательности княгини Марии Нарышкиной, а сейчас об этом и говорить не приходилось. Она очень раздалась, лицо покрылось прыщами и бородавками. Умом она не блистала и даже не пыталась скрыть этого, хотя бы в силу своего положения императрицы. Несомненно, она была очень одинока, но при этом не прилагала усилий, чтобы завоевать популярность, и обычно даже по обязанности старалась не посещать балы и приемы.