– Думаешь, Саймон согласится с этим?
– Уж с ним-то мне надо увидеться непременно. Считаю, что лучше всего мне спуститься к нему прямо сейчас и послушать, что он мне скажет. У меня увольнительная только на сорок восемь часов, и я должен поторапливаться, если собираюсь пообщаться со всеми.
Фенела посмотрела на Реймонда и поняла, что под его напускным легкомыслием скрывается беспокойство и он страшно переживает за сестру. Она внезапно поднялась на цыпочки и поцеловала его.
– Может быть, это звучит глупо, – проговорила она, – но теперь, когда ты находишься здесь, мне кажется, что ничего страшного уже не случится. Думаю, ты прав: мы все здесь заражены предрассудками и комплексами.
– Конечно, именно так, – ответил ей Реймонд. – Беда в том, что мне уже несколько лет назад следовало сказать отцу, чтобы он не таскал сюда своих женщин. Наверное, я побоялся тогда это сделать. Да и не такой он человек, с которым можно легко говорить на эту тему.
– Как будто я не знаю этого! – воскликнула Фенела.
Они оба рассмеялись, вспомнив несчетное число примеров из своего детства, когда пытались сражаться с Саймоном и всякий раз терпели поражение.
– Ну, сейчас как раз подходящий момент, – вздохнул Реймонд, вставая с подоконника. – Тебе лучше пойти со мной и приготовиться к бою: в отсутствии публики я не смогу сказать ему всего того, что собираюсь.
– А я думаю, что мне сейчас не стоит вступать с ним в перепалку, – предостерегла брата Фенела. – Полагаю, если ему станет известна вся правда, он будет сильно переживать за все, что произошло.
– Ничего, зато сейчас самое время строить планы на будущее. А между прочим, хоть мне и ненавистно говорить об этом, где я буду спать сегодня ночью?
– Я не знаю, где мне самой придется спать, – ответила ему Фенела.
Ни с того ни с сего они вновь расхохотались, но со стороны Фенелы это был, пожалуй, смех сквозь слезы.
И все-таки, как это было чудесно, что Реймонд снова дома! Теперь Фенела поняла, как отчаянно ей не хватало его присутствия здесь в течение этих последних трех военных лет. За эти годы он побывал дома всего два раза – в 1939 году и весной 1940-го, перед тем, как был направлен на Средиземное море.
Теперь, когда он вернулся домой, Фенела почувствовала, что та тяжелая ноша, которая неимоверным грузом легла на ее хрупкие плечи в течение последних месяцев, переместилась к Реймонду.
Даже неудовлетворенность от опрометчивого тайного замужества бледнела и казалась пустяком по сравнению с мыслью о том, что Реймонд был снова рядом с ней.
Спустившись в мастерскую, они обнаружили там Саймона и Николаса.
Саймон в тот момент уже прекратил рисовать, но все еще был одет в свою запятнанную красками блузу, а его палитра и кисть были, казалось, отложены в сторону лишь на короткое время, пока он не осушит бокал виски с содовой.
Фенеле показалось, что Саймон выглядел больным, и в это мгновение она осознала, что отец ее стареет.
Теперь он уже был не способен противостоять тем невзгодам, которые обрушились на них в течение последних дней, так, как он умел преодолевать в прошлом все трудности, неприятности и эмоциональные потрясения. Но испытывать к Саймону сострадание и жалость было трудно.
Когда Фенела и Реймонд вошли в мастерскую, он поднял навстречу им свой бокал.
– За невесту.
Николас повернулся к ней, и Фенела почувствовала, что краснеет от стыда.
– Реймонд, как насчет того, чтобы выпить, старина? – спросил Саймон. – Надеюсь, у тебя в запасе есть немного времени, чтобы пообщаться со своим бедным старым отцом. Ты уже около трех часов, как приехал, и не нашел пока времени переговорить со мной, если не считать твоего «здравствуй».
– Как раз это я и хочу сделать сейчас, – ответил ему Реймонд.
Он со значением посмотрел на Фенелу, которая, в свою очередь, проговорила:
– Пойдемте, Николас, давайте оставим их одних.
Они вместе вышли в зал, и Николас притворил за собой дверь.
– Ваш отец ужасно любит шутить по всякому поводу, – сказал он. – Думаю, он остался доволен.
– Уверена, что так оно и есть, – язвительно заметила на это Фенела. – Люди всегда рады, когда удается сбыть с рук своих дочерей.
Ник быстро взглянул на нее.
– Что вас расстроило? – тихо спросил он.
– Ничего в отдельности, – ответила Фенела. – На самом деле я вовсе и не расстроена, а радуюсь тому, что Реймонд опять дома.
Николас на это ничего не ответил, но Фенела почувствовала, что он все отлично понимает. Она удивилась: неужели он так чрезвычайно восприимчив ко всему, что касается ее, или, может быть, все ее чувства просто совершенно очевидны для окружающих?
– Давайте пойдем наверх и поищем детей, – предложила она.
Но только она повернулась, чтобы направиться к лестнице, как через зал из кухни стрелой промчалась My.
– Ах, Фенела, дорогая! – воскликнула она, бросаясь на шею своей сестре и покрывая ее лицо поцелуями. – Николас рассказал мне. Я как раз отправилась посмотреть, не найдется ли чего-нибудь подходящего, из чего можно было бы испечь торт. Я так взволнованна… так рада!
Она снова и снова целовала Фенелу.
– Но я никогда не прощу вас обоих – вы слышите? – никогда, за то, что не взяли меня на обряд бракосочетания. Ты должна была позволить мне поехать вместе с вами, Фенела.
– А я рада, что тебя там не было, – ответила ей Фенела. – Все проходило до ужаса неромантично, а у регистратора к тому же были вставные зубы.
Все равно для меня это было бы как сказка, – настаивала на своем My.
– Да нет же, нет, – рассмеялась Фенела. – Ты, наверное, ожидала белого шелка, апельсиновых цветов и подружек невесты, несущих дельфинов. Ничего подобного там не было и в помине, понимаешь?
Она украдкой взглянула на Николаса, надеясь, что он поймет: она сейчас говорит о бракосочетании столь небрежно и легкомысленно потому, что в голосе My явственно звучали почти истерические нотки и необходимо было как-то снять колоссальное возбуждение и напряжение, охватившее девочку. Николас понял.
– Это был какой-то одноминутный фарс при рваных декорациях, – проговорил он, отчаянно пытаясь пошутить, но вышло довольно сухо.
– А что должно произойти теперь? – спросила My. – Расскажите мне.
– Ах, дорогая, если бы мы знали сами, – ответила ей Фенела.
– А я уверена, что ты все скрываешь от меня, – стояла на своем My. – И как неожиданно вернулся домой Реймонд! Когда Он вошел, я даже не узнала его, на самом деле не узнала. Он стал таким высоким и выглядит таким взрослым; но Фенела, дорогая, я так сейчас волнуюсь за тебя, что не могу больше думать ни о чем другом.