Любовь привела ее к пониманию не только того, что он в силах защитить ее, но и того, что она не может потерять его, поскольку он — единственный спасительный островок в этом безжалостном мире. Когда он ушел из комнаты, запер ее, все страхи возросли в тысячу раз, превратившись в кошмар, поскольку теперь она думала не о себе, а о нем.
Конечно, это была любовь, но она не понимала этого до тех пор, пока не ощутила, что, если бы его убили, ее отчаянное чувство утраты походило бы на матушкино, когда она видела тонущего герцога.
«Я люблю его.., точно так же!» — говорила себе Аспазия.
Она лежала, глядя в темноту, живо и радостно осознавая, что маркиз не погиб, он рядом с нею.
* * *
Аспазия проснулась и в первый момент не могла осознать, что произошло.
Затем она увидела солнечный свет, проникавший сквозь занавеси, и поняла, что теперь не рядом с маркизом в его кровати, как ожидала, но в своей спальне.
Она поняла, что он, должно быть, отнес ее сюда, возможно, на рассвете, ограждая ее, не желая, чтобы кто-либо узнал, где она провела ночь.
Ей трудно было поверить, что он перенес ее, не разбудив, но она решила, что спала очень крепко после переутомления. Сказались драматические события прошедшего дня, а также то, что она очень поздно заснула вчера.
«Как могло столько произойти за такое короткое время? — задавалась вопросом Аспазия. — Но маркиз спас нас.., нас спас… всех!»
Думая о нем, она как будто видела его перед своими глазами, окруженного светом.
И тут ей в голову пришла мысль, заставившая ее с тревогой сесть в постели, как будто она хотела сразу пойти к нему, чтобы он успокоил ее, прогнав эту мысль.
Теперь, когда ей и Джерри ничего не угрожает со стороны герцогини, маркиз может считать себя свободным от их проблем, и она, возможно, не увидит его более.
Он, безусловно, поддержит иск Джерри по предъявлению прав на герцогство, но это требование может легко выдвигаться адвокатом, думала Аспазия, которого они теперь могут нанять.
Во всяком случае, это — дело судебных процедур, в которых она не будет принимать участия.
«Он оставит меня, и я никогда не увижу его снова», — говорила себе Аспазия.
Она встала с постели, потому что не смела терять ни минуты драгоценного времени, которое пока еще могла провести с маркизом.
«Я должна запомнить все, что он говорит, и попытаться убедить его помогать мне как можно дольше. Пока он еще не отделался от меня, как от.., надоедливой.., помехи», Ей больно было думать, что он исчезнет из ее жизни, но она понимала, что это неизбежно.
На скачках они с Джерри видели прекрасных лошадей маркиза. Но он не только был великолепным наездником, но и постоянно находился в компании с принцем-регентом, а также состоял членом Жокейского клуба и, очевидно, значился очень влиятельной фигурой в высшем обществе.
Ее матушка, рассказывая о герцоге, ее отце, о той жизни, которую обычно вели знатные дворяне, а в Малом Медлоке бывали люди, которые описывали развлечения, устроившиеся в Гримстоуне до того, как заболела герцогиня.
Когда она увидела этот дом, Аспазия легко представила себе ослепительные и впечатляющие балы и вечера.
Джерри тоже станет устраивать такие же приемы, но Аспазия думала, что его больше заинтересуют лошади, которых он сможет держать, и, возможно, приобретение яхты, подобной той, которой владел маркиз.
«Но что же будет со мной?» — гадала она.
Она будет одинокий и потерянной, и, возможно, ей лучше всего остаться в доме священника с дядей Теофилом, который теперь, когда герцогини больше нет, не утратит своего прихода, где все очень любят его.
Марфа пришла помочь ей одеться, и Аспазия вспомнила с отчаянием, что наденет все тот же самый костюм для прогулок верхом, и маркиз вряд ли будет восхищен ею, немодно одетой и вовсе не похожей на тех прекрасных женщин, с которыми он общается в Лондоне.
Она спала так долго, что ей пришлось завтракать в своей спальне, и, одевшись, она спустилась вниз, узнав от Марфы о намерении маркиза отправиться вскоре после одиннадцати часов.
Марфа не знала, куда они едут, и Аспазия внезапно испугалась, что он отсылает ее и дядю Теофила обратно в их дом.
Ему нет необходимости больше заботиться о них, и Аспазия была уверена, что теперь, когда им не угрожает никакая опасность, он посчитает ее излишним бременем.
Однако когда она вошла в кабинет маркиза, где, как сказал дворецкий, он ожидал ее, ей показалось, как только она увидела его, что комната внезапно наполнилась небесным светом.
Он улыбнулся, и этот свет стал таким ярким, что буквально ослепил ее.
— Доброе утро, Аспазия!
— Я.., я боюсь, что проспала очень.., долго.
— Вы, естественно, очень устали.
— Я не проснулась, когда вы.., несли меня.., обратно в мою.., комнату.
— Я очень старался, чтобы этого не произошло, — снова улыбнулся маркиз. — Но теперь, я надеюсь, вы готовы к отъезду. Нам предстоит длинная дорога.
Аспазия вопросительно взирала на него, боясь спросить о его планах.
— Я везу вас в Тэм, — сказал маркиз, — по причинам, которые я объясню позже. Но если вы обеспокоены, позвольте мне сказать вам, что драгоценная шкатулка, принадлежавшая вашей матушке, уже отправлена в Лондон.
Аспазия восторженно воскликнула, и он продолжал;
— Я дал инструкции поверенному вручить ее моим фамильным адвокатам, которые самым подобающим образом осуществят все необходимые процедуры, касающиеся дела вашего брата.
— О, благодарю вас! — ответила Аспазия. — Вы так добры, я уверена, вы точно знаете, что делать.
— Я рад, что вы и Джерри доверяете мне, — сказал маркиз.
— Конечно, доверяем! — подтвердила Аспазия, Интересно, что бы он сказал, если бы она добавила, что любит его, что даже глядя на него, чувствует, как странно начинает биться ее сердце и как трудно ей становится говорить.
Но тут же Аспазия приказала себе смириться с мыслью о том, что она только смутила бы маркиза, позволив бы ему хоть чуть-чуть догадаться о ее чувствах.
Безусловно, он видит в ней лишь надоедливое дитя, которому он помогал и которое спас лишь по долгу джентльмена.
— Почему мы едем в Тэм? — спросила она.
— Это я и хотел объяснить вам, — сказал маркиз, — надеюсь, что вы одобрите мое решение.
— Мое одобрение встретит все, что позволит мне ехать с вами.
В ее голосе слышались такие веселые нотки, а глаза засветились таким светом, что маркиз даже удивился.
— Я хочу предложить, — сказал он, — чтобы мы с вами ехали верхом напрямик, по сельским дорогам, что намного короче, в то время как ваш дядя, ваша служанка и ваш багаж отправятся по главной дороге и потратят времени на час больше.