— Миер и другие такие же поместья, такие люди, как вы, Элстон, и, конечно, семья Трампингтон, воплощает в общественном мнении не только величие Англии, но и незыблемость всего уклада жизни.
Понизив голос, Энид продолжала:
— Я начала понимать, что обязательства, налагаемые на меня моим положением, намного важнее, чем веления моего сердца. То же самое относится и к Джеку.
Она сделала выразительный жест руками.
— Я люблю его! Я люблю его бесконечно, но он занимает ответственное положение в своем графстве, он пользуется уважением служащих у него, его дети любят его, и он их.
Ее голос дрогнул, но маркиза справилась со своим волнением.
— Конечно, любовь сильнее нас, и мы будем продолжать встречаться тайно, и, может быть, когда-нибудь — кто знает? — судьба смилостивится над нами. До тех пор мы будем продолжать играть каждый свою роль и, я надеюсь, сделаем это достойно.
Герцог сел рядом с маркизой и взял ее руку в свою.
— Благодарю вас, что вы сказали мне это, Энид, — мягко сказал он. — Я восхищаюсь вами и Джеком за то, что вы нашли в себе мужество прийти к единственно правильному решению.
— Я уверена, что оно правильное, — отвечала маркиза. — Пожалуйста, скажите этой милой девочке, что, как только она поправится, я хочу, чтобы она приехала ко мне погостить. Если Китти Бенсон не пожелает опекать ее, я охотно возьму эти обязанности на себя.
— Я скажу это Лорене.
— И благодарю вас, дорогой Элстон, — сказала маркиза, — за то, что вы всегда были лучшим другом мне и Джеку. Я уверена, что, если в будущем нам понадобится помощь, мы можем положиться на вас, — улыбнулась она.
— Можете в этом не сомневаться, — ответил герцог.
Он поцеловал руку маркизы, и, когда они оба встали, она наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Благодарю вас еще раз, Элстон, — сказала Энид Трампингтон со слезами на глазах.
Герцог проводил гостью до парадной двери. Лорд Гилмур дожидался маркизу у подъезда возле автомобиля. Они тепло простились, пообещав друг другу встретиться в Лондоне.
Поднимаясь по ступеням, герцог подумал, что его бы волновали теперь совсем другие чувства, если бы они выехали в другом направлении, по дороге, ведущей в порт и к переправе на континент. Он бы до конца дней испытывал чувство вины перед семьями Джека и Энид.
Маркиза была права — в их положении оба они имели обязанности, которыми нельзя было пренебречь.
Герцог шел через вестибюль, когда навстречу ему спустился сэр Хьюго.
— Энид уже уехала? — спросил он. — Я хотел проститься с ней.
— Только что, — кивнул герцог.
— Значит, я увижу их в Лондоне.
— Да, в Лондоне. А как Лорена? У нее уже был доктор? — спросил герцог.
— Да, час назад. Завтра она сможет встать. Доктор сказал, что ей лучше соблюдать покой несколько дней, поэтому нам придется задержаться до четверга, если ты не возражаешь.
— Разумеется, нет, — кивнул герцог. — Я бы хотел поговорить с ней сейчас, если можно.
— Я помог ей перебраться в будуар, рядом с ее спальней, — сказал сэр Хьюго. — Чай ей подадут туда.
— Тогда я поднимусь к ней, — сказал герцог. — Меня просили передать ей кое-что, а Энид пригласила Лорену к себе, если Китти не пожелает принять ее в своем доме.
Герцог заметил, что сэр Хьюго упрямо сжал губы.
— Вы с Китти решили что-нибудь насчет будущего Лорены? — решился спросить он.
— В этом случае решение буду принимать я! — отвечал сэр Хьюго.
Глаза герцога блеснули лукавой усмешкой, но он ничего не сказал.
Словно торопясь изменить тему разговора, сэр Хьюго заметил:
— Кстати, тебе будет интересно узнать, что Арчи добросовестно расплатился сегодня утром перед отъездом. Он сказал, что трудно спорить с кем-то, у кого на руках все козыри.
Сэр Хьюго засмеялся.
— Но мне кажется, что Арчи не стал спорить еще и потому, что слишком торопился в Лондон. Готов держать пари, что он хотел попасть в клуб раньше Келвина и Джека, чтобы изложить там свою теорию о влиянии питьевой воды на скаковых лошадей.
Герцог тоже рассмеялся.
— Не сомневаюсь, что честь этого открытия Арчи припишет себе, хотя все мы знаем, что его сделала Лорена.
— У меня есть все основания ею гордиться, — сказал сэр Хьюго. — Признаюсь тебе, что, встречая ее на вокзале Виктория, я очень волновался, боясь оконфузиться перед вами. Но она оказалась на высоте!
— Можно мне навестить ее сейчас? — спросил герцог.
Сэр Хьюго сильно подозревал, что Элстон не слышал ни одного слова из сказанного им. Поэтому он просто ответил:
— Конечно. У нее на виске огромный синяк, а в остальном все в порядке.
Сэр Хьюго внезапно понял, что говорит в пустоту, потому что его собеседник уже был наверху лестницы.
Сидя на софе в будуаре рядом со своей спальней, Лорена размышляла, какую из книг, принесенных ей миссис Кингстон, стоит почитать.
Дядя уже сообщил ей, что они уезжают в Лондон в четверг, и Лорене не хотелось, покидая Миер, оставить здесь недочитанный роман.
Откинувшись на подушки, она внимательно осматривала комнату, стараясь как можно лучше запечатлеть в памяти все, что ее окружало. Купидоны с украшавших стены полотен Буше гармонировали с росписью потолка, изысканной французской мебелью, бирюзовым шелком занавесей и обивки кресел в стиле Людовика XIV.
» Все в Миере так прекрасно! — подумала Лорена, — и герцог должен быть счастлив тем, что он живет здесь «.
И при мысли, что ей скоро придется расстаться со всем этим, она испытывала более сильную боль в сердце, чем в ушибленном виске.
Но, по правде говоря, ее больше всего преследовала мысль о владельце Миера, который, как она знала, останется навечно не только в ее памяти, но и в душе, и в сердце.
» Я спасла его!«— подумала она с упоением, как только пришла в сознание.
Хотя она испытывала невыносимую головную боль и легкую дурноту, ничто не имело значения, кроме того, что герцог не пострадал и что ей удалось не дать графине осуществить ее намерение.
» Как может женщина быть такой… жестокой и такой… злобной?! — подумала Лорена. — Она ведь говорила, что любит герцога, а сама навела на него пистолет «.
Лорена не могла понять этого, потому что, любя герцога, она желала защитить его не только от физических страданий, но и от душевной боли, причиняемой тяжелыми переживаниями и разочарованием.
Если он любит графиню, как мучительно должно было быть для него видеть такое ее поведение. Но если, судя по ее словам, герцог не любит ее больше, как унизительно для него сознавать, что он растратил свое чувство на женщину, способную проявить полное отсутствие сдержанности и приличий.