Камилла тоже перестала слушать и пыталась освежить в памяти те чудесные мгновения, когда Хьюго говорил ей о своей любви, и она поняла, как глубоко ее ответное чувство. О, как она желала, чтобы он отбросил свою щепетильность и заключил ее в объятия! Больше всего на свете Камилле хотелось ощутить прикосновение его губ, и она думала о том, что всю жизнь будет сожалеть, что ей не дано было узнать сладость его поцелуев.
Они ехали все дальше и дальше. Было жарко и так пыльно, что маркграф приказал адъютанту закрыть окна. После этого стало еще жарче, и Камилла почувствовала, что ей нечем дышать. В тот момент, когда ей начало казаться, что она вот-вот лишится чувств от недостатка воздуха, маркграф произнес:
– Сейчас мы пересечем границу.
Камилла увидела широкую реку, протекавшую под каменным мостом, по которому они ехали.
– Это наша граница, – сказал маркграф, – и вы, мисс Лэмберн, должны подготовиться к встрече с премьер-министром вашей новой страны.
Когда Камилла вышла из кареты, у нее появилось чувство, что она уже знакома с Людовиком фон Хелмом, настолько точно он соответствовал тому описанию, которое дал ее отец. Премьер-министра сопровождала огромная свита придворных и государственных мужей. Камилла внимательно слушала, пока премьер-министр зачитывал длинную приветственную речь. К счастью, он говорил по-английски. После окончания речи он представил Камилле свою свиту.
«Они кажутся совсем обыкновенными, – подумала Камилла, – и ничем не отличаются от политиков любой другой страны».
У нее лишь сложилось впечатление, может быть обманчивое, что они были несколько ниже ростом, чем англичане.
Камилле вручили букет, а затем, покинув уединенное место, где состоялась приветственная встреча, вся процессия, приветствуемая толпами ликующего народа, проследовала к красивому зданию, где их ожидал обед.
В комнате отдыха Камилла на несколько минут, пока остальные дамы не поднялись наверх, осталась наедине с баронессой.
– О мисс Лэмберн, капитан Чеверли говорит, что маркграф не станет упоминать о моей оплошности. Как мне отблагодарить вас за вашу доброту? Если я могу сделать для вас что-нибудь, клянусь, я в полном вашем распоряжении.
– Я рада, что вам не нужно больше волноваться, – ответила Камилла. – Начало моей жизни в Мелденштейне было бы сильно омрачено, если бы из-за меня мой первый друг в этой стране попал бы в немилость.
– Ваш первый друг, – проговорила явно растроганная баронесса, – Вы считаете меня своим другом, мисс Лэмберн?
– Ну конечно, – ответила Камилла. – Позвольте мне поблагодарить вас за вашу доброту, и, пожалуйста, помните, что в будущем я буду полагаться на вашу поддержку и помощь.
Камилла расцеловала баронессу, готовую дать волю слезам, и в это время в комнату отдыха вошли остальные дамы. Отряхивая от пыли свои шелковые и атласные платья, они жаловались на жару и, достав из сумочек крохотные флакончики, наполнили комнату ароматом своих духов.
Они напоминали стайку певчих птиц. Взгляд Камиллы был прикован к Анастасии. К своему облегчению, она обнаружила, что графиня была слишком занята своим отображением в зеркале, чтобы обращать внимание на что-либо другое.
– Давайте спустимся вниз, – шепнула Камилла баронессе.
Она боялась, что новая встреча с разгневанной русской дамой застанет ее врасплох.
– Конечно, – согласилась баронесса и, возвысив голос, произнесла: – Не задерживайтесь, пожалуйста, дамы. Мисс Лэмберн желает обедать, и мне уже сообщили, что из-за нашего опоздания время обеда будет сокращено.
Камилла услышала, как кто-то спрашивал, по чьей вине они опоздали, но она уже выходила из комнаты, полная желания скорее спуститься вниз и хоть мельком увидеть Хьюго Чеверли.
Он стоял, как Камилла и предполагала, в толпе других джентльменов, потягивавших вино в гостиной. Глядя на него, девушка подумала, как он красив. Хьюго выделялся бы в любой толпе. Здесь он казался представителем иного мира, и этим миром была Англия.
Наконец гости расселись в банкетном зале. Камилла маленькими глотками пила вино из стоявшего перед ней хрустального бокала. У нее было чувство, что пройдет еще немало времени, прежде чем они доберутся до дворца. Лежавшие перед премьер-министром записи, с которыми он постоянно сверялся, ясно говорили, что он намерен произнести еще одну речь, а взглянув на сидевших за столом гостей, Камилла поняла, что он будет не единственным оратором.
Она не ошиблась. Обед, состоявший из множества блюд, большинство из которых было неизвестно Камилле, протекал неспешно, и один за другим государственные мужи поднимались из-за стола. Большинство из них говорили на своем родном языке, которого Камилла не понимала, поэтому ей казалось, что время тянется бесконечно долго. В конце концов, слушатели начали терять терпение, и лишь ораторы казались чрезвычайно довольными собой и своими длинными торжественными речами.
Когда, наконец, банкет подошел к концу и гости направились к дверям, Камилла обнаружила, что порядок следования процессии изменился. Открытая коляска, украшенная гирляндами цветов, предназначалась для нее самой, премьер-министра, баронессы и Хьюго Чеверли. Радость оттого, что Хьюго будет сопровождать ее, так переполняла Камиллу, что настроение ее поднялось, и она смогла произнести несколько блестящих, остроумных реплик в ответ на замечания премьер-министра. Камилле было даже радостно приветствовать ликующие толпы людей, зная, что восхищенные глаза Хьюго Чеверли следят за каждым ее жестом.
У них не было возможности обменяться хоть несколькими словами наедине, но для Камиллы было достаточно знать, что Хьюго здесь, рядом с ней. Она понимала, что им следует быть чрезвычайно осмотрительными, но, чувствуя присутствие Хьюго, ощущала такой покой, что разглядывала виды Мелденштейна с удовольствием и интересом, которые вряд ли могла бы испытывать, не будь его рядом.
Местность, по которой они ехали, была довольно живописная – покрытая лесами, малонаселенная и обладающая естественной красотой, которой так не хватало равнинному государству, лежавшему на их пути из Амстердама.
Баронессу после плотного обеда клонило в сон, премьер-министр, произнеся две пространные речи, был не слишком разговорчив, поэтому Камилла после первых миль пути обнаружила, что ей нет нужды поддерживать разговор. Она была счастлива, то и дело бросая украдкой взгляд на Хьюго Чеверли и всякий раз испытывая такую близость к нему, словно он держал ее в своих объятиях.
Толпы народа становились все многочисленнее. По обе стороны дороги теперь стояли дома. Наконец процессия въехала в столицу государства.
Кругом были флаги и арки из живых цветов. «Желаем счастья невесте!» – было написано на полотнах, свисавших на мостовую и украшавших дома, а также прямо на стенах и мостах. Многие женщины в толпе были одеты в национальные костюмы. Камилла пришла в восторг от их длинных юбок из тяжелой ткани и черных бархатных корсажей, надетых на блузы с большими пышными рукавами. На головах у женщин были муслиновые чепчики с лентами и накрахмаленными кружевами, костюмы дополняли очаровательные кружевные фартучки. Некоторые женщины держали на руках детей, одетых в такие же костюмы, что делало их похожими на кукол.