Спустившись вниз, она увидела, что дети собираются отправиться на занятия.
— Вот бы я сегодня покатался, если бы у меня была хоть одна из графских лошадей! — сказал от дверей Дэвид.
— Будь мечты лошадями, мы все ездили бы верхом, — переиначила пословицу Минерва.
— У него столько лошадей! — возразил Дэвид. — Вот если бы он позволил мне прокатиться, я был бы так счастлив!
— Сомневаюсь, — ответила Минерва. — Чем больше человек имеет, тем больше он хочет. Тебе придется довольствоваться ходьбой пешком, как всем нам!
Дэвид промолчал, и Минерва поняла, что он с завистью думает о замковых конюшнях. Девушка вздохнула.
— Этот несносный человек перевернул нам всю жизнь! — сказала она себе.
Когда она увидела, что дети, взяв книжки, стали спускаться к деревне, она отправилась в гостиную и села поразмышлять о вчерашней ночи.
Ей пришлось признать, что граф вел себя очень храбро. Должно быть, он не меньше ее ужасался мысли о том, что они попали в ловушку, из которой нет выхода. Разумеется, он был испуган! Попав в подобное положение, ни один человек не смог бы сохранить спокойствие.
Однако граф явно не был трусом, и Минерва никак не могла отделаться от мысли, что ее отец тоже гордился бы своей дочерью, потому что она не стала рыдать и кричать, хотя ей этого и хотелось.
Внезапно она осознала, что не продвинулась вперед ни на шаг и теперь придется изобретать другой способ избавить Тони от уплаты проигранных двух тысяч.
Пока что Минерва видела один-единственный выход — продать дом.
Она стала вытирать пыль в гостиной и каждый раз, беря в руки какую-нибудь дорогую ей вещь, думала о том, что больше уже не увидит ее.
Примерно через час она услышала топот копыт на дорожке и выбежала в холл.
Как она и ожидала, это был Тони. Он спрыгнул с прекрасного скакуна и повел его в конюшню, бросив по пути сестре:
— Я надолго. Мне столько надо тебе рассказать! Минерва подождала брата в коридоре. Вскоре он
вошел, поцеловал ее в щеку и произнес:
— У меня появилась возможность приехать повидать тебя — а знаешь почему? Гости разъехались!
Минерва ошеломленно воззрилась на брата.
— Разъехались?
— Вообще-то это можно понять, — сказал Тони, — потому что вчера вечером вернулся испанский посол, а сегодня они с женой уехали еще до завтрака.
Минерва промолчала, изо всех сил изображая удивление. Тони продолжал рассказ:
— Когда его сиятельство так неожиданно появился, все были очень удивлены, а уж когда они с женой уехали еще до восьми утра, гости начали гадать, что же будет дальше.
— И что же произошло? — спросила Минерва.
— Ну, ты вряд ли поверишь этому, но граф сообщил всем камердинерам и горничным, что вещи их хозяев должны быть собраны к одиннадцати часам.
Минерва взглянула на каминные часы — оказывается, был уже почти полдень.
— То есть ты хочешь сказать, что они все уехали в Лондон? — спросила она брата.
— Граф посадит их на яхту в Лоустофте, но сам вернется в замок.
— А почему… почему ты не… поехал с ними? — спросила Минерва.
— Об этом-то я и хотел рассказать, — ответил Тони. — У меня нет камердинера, поэтому ко мне был приставлен один из лакеев. Он рассказал мне о произошедшем и о том, что его светлость просит меня остаться в замке.
Минерва очень удивилась услышанному. Тони продолжал:
— Я немного запоздал к завтраку и все гадал, зачем все это нужно. Граф сказал мне:
«Я хотел бы потренировать своих новых лошадей, Линвуд, и мне кажется, что вы могли бы оказать мне помощь. Я знаю, что вам нравится верховая езда».
Минерва безмолвно смотрела на брата, и Тони пояснил:
— Это правда, хотя все это и было довольно неожиданно. Разумеется, я согласился.
— Вряд ли ты смог бы поступить иначе, — заметила Минерва.
— Я тоже так подумал, — согласился Тони. — Вообще-то это мне по душе, но я все еще удивлен тем, что граф захотел остаться со мной наедине.
— Ты хочешь сказать… что в замке больше никого не будет?
— Никого, если только граф не пригласит новых гостей из Лондона, но это маловероятно.
На мгновение Минерва задумалась, тщательно подбирая слова, а затем спросила:
— А посол попрощался с графом?
— Странно, что ты об этом спросила, — сказал Тони. — После того как посол уехал, я услышал, как граф говорил своему секретарю:
«Его сиятельство не желал видеть меня перед отъездом?»
«Нет, милорд, — был ответ, — но его сиятельство просил меня передать вашей светлости его извинения за столь ранний отъезд. Он сказал, что у него очень важная встреча в Лондоне».
«Надеюсь, он ее не пропустит, — заметил граф. — Он поехал морем, не так ли?»
«Да, милорд. В Лоустофте его светлость ожидала яхта».
Тони завершил свой рассказ и уселся в одно из кресел.
— Что до меня, — заметил он, — мне гораздо больше нравится оставаться здесь, чем сидеть в Лондоне и думать, где добыть две тысячи фунтов!
— Может быть, тебе… стоило бы объяснить графу, что у тебя… затруднения? — нерешительно спросила Минерва.
Тони покачал головой:
— Я же говорил тебе, что это будет ужасной ошибкой, хотя, быть может, он дал бы мне больше времени.
Минерва подумала, что, даже если граф даст Тони сто лет, легче от этого не станет.
Однако она была слишком тактична, чтобы говорить об этом вслух, и только заметила:
— Знаешь, я думаю, что, если ты нравишься графу — а по-моему, так оно и есть, — он может позволить нам заплатить как-нибудь по-другому.
— Не представляю как! — мрачно произнес Тони.
— Я тоже пока не представляю, — призналась Минерва, — но, возможно, озарение придет, когда мы уже не будем ждать его!
Тони встал с кресла.
— Все это бессмысленно, сестренка, — сказал он. — Ты не хуже меня знаешь, что нам придется продать дом. Я тут подумал — дом все-таки находится во владениях графа, так, может, он захочет купить его.
У Минервы загорелись глаза.
— Тони, какой же ты умница! В конце концов, вдруг однажды он решит купить его как Дуврский дом и не согласится на то, чтобы ты продал его какому-то постороннему человеку.
— Да, идея неплохая, — медленно произнес Тони. — Когда я останусь наедине с графом, я разовью ее. Но только, ради Бога, Минерва, не попадайся ему на глаза! Я не хочу, чтобы он пришел сюда и увидел тебя!
— Н-нет… нет, конечно, — согласилась Минерва.