Герцог укрыл ее пледом, а потом стюард поставил перед ней столик, ножки которого вошли в специальные пазы в кресле.
Салена с любопытством разглядывала эту конструкцию, а герцог, усевшись в такое же кресло напротив, пояснил:
— Мое собственное изобретение — чтобы не возиться с большими столами. А если у меня гости, то каждый может есть там, где ему нравится. — Он улыбнулся и добавил: — Вы будете первой, кто испытает его на себе, а я посмотрю, как это выглядит со стороны.
— Это… весьма остроумно… придумано… — сказала Салена.
Стюард поставил на импровизированный столик поднос с белой скатертью, бокалами, ножами и вилками, а потом принес блюда, которые отличались необыкновенной изысканностью. Салена подумала, что есть за таким столиком довольно оригинально, но очень удобно.
Тент защищал их от солнца, море было спокойным; тишину нарушали только мягкий шум двигателей и крики чаек.
Этот ленч разительно отличался от тех, в которых Салена принимала участие на вилле князя, где говорили по-французски или по-русски, где подавалось много вина, где все быстро пьянели и начинали шуметь.
— Я настоятельно рекомендую вам выпить небольшой бокал шампанского, — сказал герцог Салене. — Оно вернет цвет вашему лицу и поможет вновь почувствовать себя счастливой.
Салена хотела сказать, что это невозможно, но ее слова прозвучали бы неучтиво, поэтому она взяла предложенный герцогом бокал и сделала маленький глоток.
Герцог, впрочем, уже смотрел на море.
— По-моему, я вижу дельфинов, — сказал он. — Надеюсь, они подплывут поближе — я очень люблю наблюдать за их игрой среди волн.
— Дельфины! — воскликнула Салена. — Я столько о них слышала, но ни разу не видела.
— В Средиземном море они встречаются часто, — ответил герцог.
— Одна… монахиня… в монастыре, — дрожащим голосом тихо проговорила Салена, — рассказывала, что там, где… она родилась, на юге Италии, дельфины… Люди верят, что, когда моряк… тонет… в море, его душа… переселяется в дельфина.
Ее голос замер, и герцог не сомневался, что в этот момент она думает о том, что случилось бы с ее душой, если бы она утонула.
— У многих невежественных людей, живущих на побережье, существует такое поверье. Например, на Оркнейских и Шетлендских островах считается, что душа рыбака переселяется в тюленя, — поэтому коренные жители там никогда не убивают тюленей.
Про себя герцог подумал, что в мозаику под названием «Салена» добавился еще один кусочек. Она была в монастыре.
Он чувствовал себя археологом в поисках следов забытых цивилизаций или орнитологом в погоне за неизвестным видом птиц.
Ни разу в жизни он еще не оставался наедине с женщиной, которая не считала его привлекательным, которая была напугана до такой степени, что вздрагивала и отстранялась всякий раз, когда он к ней приближался.
Для герцога все это было внове. Он поймал себя на том, что его интерес к Салене растет с каждой минутой.
Герцог дал себе клятву, что рано или поздно найдет того, кто обидел Салену, и узнает о ней все.
Тем не менее, пока они ели, он невозмутимо говорил на общие темы. Потом тарелки опустели и, подняв голову, чтобы взглянуть на Салену, герцог увидел, что она спит.
Он понимал, что этот сон — следствие полнейшего изнеможения: страдания, которые ей пришлось пережить за минувшие сутки, лишили бы сил даже крепкого мужчину, не говоря уже о слабой женщине.
Появился стюард, и герцог приложил палец к губам в знак того, что нужно сохранять тишину.
Стюард осторожно взял со столика Салены поднос и неслышно с ним удалился.
Другой стюард убрал поднос со столика герцога и предложил принести бренди, но герцог отказался.
Теперь, когда ничто не потревожит сон Салены, у герцога появилась возможность как следует ее рассмотреть.
Голубая подушка оттеняла белизну ее кожи, и белокурые волосы на этом фоне тоже казались светлее.
Во сне она выглядела совсем юной и очень ранимой. Она слегка пошевелилась, рука ее сдвинулась, и герцог увидел, что на безымянном пальце больше нет обручального кольца. Прошлой ночью оно было, герцог в этом не сомневался.
«Интересно, — сказал он себе, — выбросила ли она его в иллюминатор в порыве ненависти к тому, кто был ее мужем и причинил ей страдания, или сняла и спрятала где-то, в надежде ввести меня в заблуждение, заставить считать ее незамужней?»
Но, взглянув на Салену еще раз, он подумал, что такая девушка не стала бы никого обманывать.
В ней ощущалось что-то чистое, светлое; она выглядела такой невинной, что трудно было поверить в обратное.
И все же герцог спросил себя: а кто он такой, чтобы судить?
Он не раз сталкивался с женским коварством, и хотя Салена казалась неспособной на низкий обман, но все же кто-то ее избил, и этот кто-то, без сомнения, был ее мужем или, во всяком случае, тем человеком, который купил ей ту дорогую ночную сорочку, в которой Салена была, когда герцог вытащил ее из воды.
«Весьма необычная ситуация», — сказал себе герцог. С такой ситуацией ему еще не приходилось сталкиваться. Но, как бы то ни было, прежде всего следовало по возможности развеять страхи Салены, а потом уже решать, как быть с ней дальше.
Она была похожа на зверька, которого держали в клетке и мучили так, что он разучился отличать друзей от врагов.
Герцог понимал, что если он хочет ей помочь, то прежде всего должен заслужить ее доверие.
Но в эту минуту сон девушки был глубок, и страхи, владевшие ею, на какое-то время были забыты.
Герцог улыбнулся, представив себе, как в Монте-Карло десятки людей строят предположения относительно того, чем он сейчас занят, — и ни один из них не в состоянии даже вообразить себе истину.
Имоджин — да и любая другая женщина, к которой он в прошлом был благосклонен, — на месте Салены сразу же начала бы кокетничать, изобретая всяческие уловки, чтобы привлечь его внимание.
А Салена мирно спала. И герцог хорошо понимал, что если он сам проявит к ней хотя бы подобие интереса, то это приведет ее в такой ужас, что она, не задумываясь, бросится за борт.
«Возможно, — с издевкой сказал он себе, — я переоценивал свою привлекательность. Эта история послужит мне хорошим уроком».
Салена проснулась и, открыв глаза, чуть заметно вздрогнула.
Она посмотрела на герцога и тяжело вздохнула:
— Простите, я… я заснула, — сказала она. — Это очень… невежливо с моей стороны.
— Но вполне объяснимо. Вы очень устали, — ответил герцог. — Признаться, я думал, что сегодня вы останетесь в постели.
— Ваш камердинер… так и сказал, — ответила Салена. — Но я… я не хотела лежать.