— Он все предложил сам, — словно бы защищаясь, сказал лорд Карденхэм.
Салена хотела возразить, что на самом деле отец просто-напросто напросился, но знала, что это бесполезно.
Лорд Карденхэм не хотел упустить ни малейшего шанса, и трудно было осуждать его за это, тем более сейчас, когда они были на грани банкротства.
— Но одно несомненно, — продолжал отец. — Тебе придется платить за свои платья, тем более когда они так великолепны. — Он обнял Салену и поцеловал в щеку. — А пока — поблагодари князя и, ради Бога, постарайся быть более красноречивой. Англичанки, увы, чересчур сдержанны, особенно по сравнению с женщинами других национальностей.
— Я… постараюсь… — пробормотала Салена.
— Любопытно будет взглянуть на мадам Версон, когда она увидит тебя. Будь осторожнее с ней: это настоящая тигрица.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Салена.
Лорд Карденхэм открыл было рот, чтобы объяснить, но в последний момент передумал.
— Скоро сама узнаешь, — сказал он. — Только держи себя естественно и скрести пальцы на счастье.
— На счастье? — переспросила Салена.
— На счастье, — с серьезным видом повторил лорд Карденхэм. — На счастье, о котором я мечтал и которое ты принесла с собой, — я понял это, едва увидел тебя на станции, моя крошка.
По широкой лестнице они спустились в гостиную. Там было много людей; разговоры и смех не умолкали.
Салена увидела князя, а рядом с ним — мадам Версон.
Утром эта женщина показалась Салене очень красивой, но сейчас, в вечернем наряде, она выглядела просто потрясающе!
Подол ее платья был украшен страусовыми перьями; перьями были укрыты и ее плечи. Мадам Версон напоминала Афродиту, вышедшую из пены морской.
Превосходным дополнением к платью служило большое изумрудное колье и огромная брошь с изумрудами и бриллиантами, скрепляющая темные волосы мадам Версон, собранные в сногсшибательную прическу.
Салена смотрела на нее с таким восхищением, что даже не заметила, как князь извинился перед своей собеседницей и подошел к ним.
Опомнившись, она торопливо сделала реверанс.
— Вы выглядите в точности, как я ожидал, — сказал князь.
— Благодарю вас, — ответила Салена. — Даже не могу подобрать слов, чтобы сполна выразить мою признательность вашему высочеству.
— Мы поговорим об этом позже, когда останемся наедине, — предложил князь.
— Да… разумеется, — охотно согласилась Салена, не желая, чтобы кто-нибудь из гостей князя узнал о его великодушии по отношению к ней.
— А сейчас позвольте представить вас моим друзьям.
Князь взял Салену под руку и повел по залу.
Здесь было столько новых лиц, столько трудно произносимых имен и столько титулов, что Салена запуталась и, когда князь закончил ее представлять, поняла, что знает о присутствующих немногим больше, чем до того.
Князь, извинившись, занялся еще одним новым гостем, а Салена вернулась к отцу.
Он разговаривал с мадам Версон, и Салена заметила, что при ее появлении глаза мадам посуровели.
— Вашей дочери, милорд, следовало бы начать с бала для тех, кто впервые выходит в свет, а не устраивать свой дебют на столах, крытых зеленым сукном.
— Ничего подобного Салена делать не собирается, — ответил лорд Карденхэм. — И потом, боюсь, в Монте-Карло дебютанток становится все меньше и меньше.
Мадам Версон пожала плечами.
— У них недолгий век в любом климате, — с неприятным смешком сказала она. — И он, разумеется, будет еще короче, если над ними кружат имперские орлы.
В ее словах содержался намек, которого Салена не поняла. Мадам поискала глазами князя и направилась к нему, а лорд Карденхэм заметил:
— Я уже предупредил тебя насчет этой женщины. Остерегайся ее коготков!
— Кажется, я ей не нравлюсь, — сказала Салена. — Только не пойму почему, ведь она никогда меня раньше не видела.
Лорд Карденхэм улыбнулся:
— Тебе не обязательно доискиваться до сути.
— И все же скажи мне… — начала Салена, но тут лорда Карденхэма отвлекли разговором, и он не успел ответить.
За обедом Салена сидела между русским, который говорил только о картах, и французом, чьи нескончаемые витиеватые комплименты казались ей ужасно нелепыми.
Все блюда были приготовлены превосходно. На столах, украшенных золотой инкрустацией, стояли пышные орхидеи.
Салена смотрела на них едва ли не с благоговением. Она знала, как дорого стоят эти цветы, и ей казалось безумием украшать ими всего лишь обеденный стол.
Но князь, как видно, любил излишества и экстравагантность. Эта любовь проявлялась во всем: в изысканных винах, в драгоценностях женщин, в напыщенности мужчин, похваляющихся своим богатством.
Даже сигары у них, казалось, были длиннее и толще, чем у простых смертных.
Это был мир, в котором, по представлениям Салены, вращался ее отец; но до сих пор она никогда не видела этого мира.
Салена никак не могла избавиться от чувства, что их с отцом присутствие здесь неуместно: ведь они были, по существу, нищими и не имели понятия, откуда взять денег.
«Вероятно, папа мог бы их заработать, — размышляла она. — Но я — что я могу сделать?»
Салена часто жалела, что у нее нет никаких особых талантов.
Она умела рисовать, но не профессионально; играла на фортепиано — но не виртуозно. И она хорошо понимала, что для девушки вроде нее существуют лишь два пути в жизни: стать компаньонкой или гувернанткой.
Салена легонько вздохнула.
— Я не хочу быть ни тем, ни другим, — сказала она себе, с тревогой подумав о том, что готовит ей будущее.
Она не могла избавиться от мысли, что, когда они уедут от князя, им просто негде будет жить.
Но отца, разумеется, это ни капельки не встревожит.
Всегда находились люди, готовые оказать ему гостеприимство; готовые, как он сам это называл, предложить ему «кровать и крышу над головой». Ведь лорд Карденхэм был чрезвычайно мил и способен украсить любую компанию.
Салена вспомнила, как мать ей сказала однажды, когда отец получил несколько приглашений, в которые она включена не была:
— Видишь ли, дорогая, каждый желает видеть у себя в гостях свободного мужчину, особенно такого привлекательного, как твой отец. А супружеская пара всегда создает затруднения, тем более если ей нечем отплатить за приглашение.
— Но чем же можно за это отплатить? — удивилась Салена.
— Ответным гостеприимством, — пояснила мать. — Если бы у нас был дом за городом или возможность давать в Лондоне балы или большие обеды с увеселениями — тогда другое дело. Именно это твой отец называет «возвращением долгов». Но мы не можем позволить себе устраивать приемы.