Вот он, дом Гарри!
Рассердившись на всех, он помчался сюда, как обиженный маленький мальчик бежит к матери за поддержкой и утешением, но по дороге домой попал в беду.
— Вы работали в доме, когда родители графа были еще живы?
— Почитай, тридцать лет прошло, как я тут, ваша светлость, да в пустом доме стало очень уж тихо и уныло.
— Тогда нам с вами предстоит восстановить все так, как было при их жизни.
Доусон слушал, пристально глядя на нее.
— Полагаю, у вас найдутся помощники?
— Трое, ваша светлость.
— Наверное, в деревне отыщутся и молодые люди, которые только обрадуются работе.
Доусон как будто онемел от изумления.
— И если ваша жена — кухарка, — продолжала Тереза, — то ей понадобятся две или три женщины в помощь на кухне и, возможно, один поваренок. Она задумалась на миг и добавила:
— Поскольку нянюшка его сиятельства графа здесь, думаю, она сумеет обучить горничных, если те раньше не служили в доме.
Доусон кивнул.
— Тогда поручите ей нанять трех девушек в деревне.
Доусон не двигался, словно зачарованный, потом наконец промолвил со слезами на глазах:
— Мне трудно поверить, ваша светлость, что такое может произойти снова.
— Это дом его светлости, — тихо сказала Тереза. — Когда он поправится и спустится вниз, он должен увидеть все точно таким же, как было в его детстве.
Совершенно растроганный, Доусон поспешил на кухню. Тереза понимала его состояние, ведь она в один миг перевернула весь его мир с ног на голову.
Доктор Стюарт прибыл на удивление быстро и, осмотрев Гарри, успокоил девушку.
— Я извлек пулю. К счастью, пострадали только мягкие ткани, кость не задета.
— Я боялась этого.
— Его светлость, однако, потерял много крови, — продолжал доктор, — и какое-то время его будет лихорадить. Но вы можете довериться нянюшке. Сколько я помню, она всегда была здесь, и я не знаю лучшей сиделки.
— Тогда нам очень повезло, — улыбнулась Тереза.
— Нас поразило известие о женитьбе графа, — не спешил откланяться доктор, — но, мне кажется, вы сможетe достойно занять место его матери. Она была самой очаровательной и восхитительной женщиной, которую я когда-либо встречал.
— Спасибо. — Тереза почувствовала радость от его теплых слов. — Уверена, вы поможете Гарри поскорее поправиться.
— Не проявляйте нетерпения, все требует времени, и граф еще долго будет страдать от боли. Вечером я снова зайду.
Он поклонился Терезе и поспешил к стоявшей у дома довольно обветшалой коляске с запряженной в нее не менее ветхой лошадкой.
Глядя ему вслед, Тереза подумала, что, пока этот дом оставался нежилым, вряд ли доктор имел кого-нибудь из богатых пациентов в округе.
Теперь она решила навестить Гарри.
Поднимаясь по лестнице к его спальне, она почувствовала, как учащенно забилось сердце.
Гарри казалось, будто он спит и бодрствует одновременно.
Кто-то рядом разговаривал с ним. Голос казался нежным и знакомым, много раз слышанным прежде.
Прохладная рука ласково гладила его лоб.
— Тебе опять становится лучше, — говорил голос. — Скоро ты начнешь вставать, и сможешь обойти все вокруг, и увидишь свой дом — таким, какой он был прежде. В саду распускаются цветы, птицы поют на деревьях, и все придут в восторг при твоем появлении.
Гарри слушал и все понимал, но было странно, что эти слова он уже слышал когда-то и звучали они подобно музыке.
А нежный, ласковый голос продолжал:
— Лошади ожидают тебя в конюшне, а мне так одиноко без тебя на верховых прогулках, поэтому, пожалуйста скорее поправляйся. Мне о многом хочется поговорить с тобой.
Голос умолк, и рука исчезла с его лба. Медленно, как бы преодолевая сопротивление, Гарри открыл глаза.
Девушка смотрела на него, низко склонясь над изголовьем; он явно знаком с ней, с этой красавицей.
И тут девушка воскликнула:
— Вы очнулись! О Гарри, вы очнулись! Вы меня слышите?
— Где я? — с трудом прошептал он.
— Вы — дома, Гарри, в Боурнхолле, и вам уже лучше!
Слова звучали восторженно, как победный клич.
Гарри пытался сообразить, где он, и что с ним произошло, но очень скоро устал. Он снова закрыл глаза.
Рука опять легла на лоб, и ему почудилось, будто мама ухаживает за ним.
— Каков ваш приговор, доктор? — спросила Тереза, ожидавшая его в холле.
— Вам, как и мне, известно, какие чудеса творите вы с нянюшкой. Никогда не видел столь быстро заживающей раны, и теперь, конечно, граф горит желанием встать!
— А ему можно?
— Завтра, но только на очень короткое время. — Доктор Стюарт был категоричен. — И никакой верховой езды до конца недели!
— Но именно к этому он и стремится. Мне приходится брать на прогулку попеременно то одну, то другую лошадь, дабы поддерживать их в хорошей форме.
— Слышал, вам пришлось увеличить штат в конюшне. Бедный старый Эби никогда бы не справился в одиночку. Он с трудом привыкает ко всем этим новым парням.
— Нам потребуются еще конюхи, — заметила Тереза. — Я получила письмо от отца; он сообщает о покупке еще пары на лошадиных торгах, они должны прибыть сегодня.
— Если вы станете продолжать в том же духе, вам понадобится ветеринар, а не только доктор. Мне лично больше нравится, когда у моих пациентов две ноги, а не четыре! — сказал доктор Стюарт, уже отъезжая.
Тереза рассмеялась и помахала ему вслед.
Потом она поспешила наверх к Гарри.
Она уже написала сэру Хьюберту письмо о случившемся с ними в пути, добавив, однако, что для него, так же как и для маркиза, было бы ошибкой навестить сейчас Гарри, и объяснила это так: «…Он три дня был без сознания, и, по словам доктора, ничто не должно тревожить его, пока рана не зажила.
Ей казалось, это убедительный повод, чтобы воздержаться от приезда в Боурнхолл.
Если Гарри все еще негодует за подстроенную ими женитьбу, то приезд дяди или сэра Хьюберта мог вывести его из душевного равновесия.
Тереза знала — они достаточно сообразительны, дабы читать между строк.
Когда Гарри приходил в сознание, она говорила с ним о многом, но ни единым словом не упомянула о венчании.
Тереза поведала ему, как нанимала слуг в дом и для ухода за садом, увеличила число конюхов в конюшне. Он не выказывал ни недовольства, ни одобрения.
Когда Гарри поправился настолько, чтобы сидеть на кровати, Тереза подумала, что он даже похорошел с тех пор как они «поженились».