«Хей-хо, жизнь не дорога!» – вспомнилось ему, и он словно наяву увидел Телескопа в сбившихся на одну сторону очках, с обшарпанным наганом в руке.
– Трудно? – с плохо скрытой насмешкой спросил Сивый. – Неужели ты такой слабак? Любой из Одинаковых сделал бы это между делом, одной рукой, другой при этом ковыряя в носу. – Он отступил на шаг и широко развел руки, как приветствующий публику конферансье. – Ну, Активист! Вот он, я. Это тебе не на митингах орать, красножопый.
Машка снова застонала. В этом стоне было столько муки, что Виктор невольно посмотрел в ее сторону. Пистолет дрогнул и сместился, и в это мгновение Сивый вдруг сделал резкое движение отведенной назад и в сторону левой рукой, стремительно выбросив ее вперед. Наполненный шестипроцентным раствором морфия шприц, как отравленный дротик, вонзился Активисту в шею. Не успевший понять, что происходит, Активист вскрикнул от неожиданности и схватился за шею свободной рукой. Ствол пистолета при этом совсем опустился, и Сивый, не теряя времени, метнул в него стоявший рядом стул. Виктор отбил стул правой рукой с зажатым в ней парабеллумом. Рука онемела от удара, а Раскошин уже стоял в нескольких метрах от окна с пистолетом в левой руке. Кровавое пятно на его правом рукаве росло, добравшись уже до локтя, но Сивый улыбался.
– Оратор хренов, – сказал он и выстрелил. Пуля ударила Активиста в правое плечо, заставив выронить пистолет и отшвырнув его к стене. – Ты думаешь, – приближаясь, продолжал говорить Сивый, – я промазал? Ничего подобного. Просто мне тоже есть что сказать. Запомни, сопляк: если собрался стрелять – стреляй, а напутственную речь можно произнести и над трупом. Учти, это очень ценный совет. Жаль только, что ты не успеешь им воспользоваться.
– Ты подохнешь, – сказал Активист, сидя на полу и глядя в дуло длинноствольного «люгера».
– А ты уже подох, – ответил Сивый и спустил курок.
* * *
Зеленая точка, мигая, ползла по карте Москвы. В ее движении не было ни системы, ни смысла. Казалось, Сивый бесцельно кружил, то мчась по прямой, то принимаясь петлять, как таракан, спасающийся от градом сыплющихся сверху ударов. Это сильно осложняло задачу Глеба: невозможно было предугадать, куда Сивый повернет через секунду.
Слепой увеличил скорость. Это пьяное кружение нравилось ему все меньше, и он окончательно решил сесть Сивому на хвост – может быть, это подстегнет его и заставит, оторвавшись от преследователя, отправиться наконец к своей жертве.
Вскоре он засек мелькнувшую впереди корму джипа.
Сверившись с прибором, он убедился, что машина именно та, и перестал смотреть на экран. Джип двигался странно: неровно, рывками, все время рыская из стороны в сторону и одну за другой создавая аварийные ситуации. Глядя, как его мотает по дороге, Глеб вспомнил, что у Сивого прострелена рука, и от души понадеялся, что тот наконец-то почувствовал себя неважно.
Джип резко повернул направо, и Глеб увидел, что на пассажирском месте спереди тоже кто-то сидит. Он успел разглядеть только светлую волну распущенных длинных волос и немедленно вспомнил: Активист говорил, что сестра Дынникова – блондинка.
Слепой до отказа утопил акселератор, и огромный «додж» ракетой устремился вперед. На повороте его занесло, и он с грохотом ударился левым задним крылом об успевший выползти на перекресток грузовик. «Начинается чертов вестерн, – выравнивая машину, подумал Глеб. – Терпеть этого не могу. Если бы не девчонка…»
Джип тоже двигался на приличной скорости, но Глебу показалось, что он вовсе не пытается уйти от погони. Похоже было на то, что водитель джипа даже не заметил, что его преследуют, и в душу Глеба начал по капле просачиваться ледяной холодок нехорошего предчувствия.
Сделав последний рывок, он поравнялся с внедорожником и резко вывернул руль вправо. Только теперь водитель джипа заметил грозящую ему опасность, и за секунду до столкновения Глеб увидел в боковом окошке вездехода бледное, абсолютно незнакомое, совсем молодое лицо и расширенные от ужаса глаза. Водитель джипа круто принял вправо, и его машина замерла, с грохотом ударившись правым крылом о металлическое ограждение проезжей части. В следующее мгновение в ее левое крыло врезался тяжелый «додж», намертво прижав ее к ограждению.
Грохот столкновения еще не отзвучал до конца, а Слепой уже был снаружи и, перемахнув через вздыбленный капот «доджа», за шиворот вытащил из кабины джипа водителя. Водителю было от силы шестнадцать, он посинел от испуга, как и сидевшая рядом с ним крашеная блондинка примерно того же возраста.
– Фамилия?! – зверским голосом прорычал Глеб, обращаясь к девушке и держа мальчишку за шиворот.
– С… Соколова, – дрожащим голосом ответила та. – Екатерина.
– Это твой дружок? – не меняя тона, спросил Слепой, встряхнув свою добычу, как авоську с картошкой.
– Да.
– Ты зачем угнал машину, сукин сын?! – обратился Глеб к мальчишке.
– По.., покататься".
Секунду Слепой боролся с острым желанием отвесить сопляку подзатыльник, потом выпустил его воротник, обогнул джип и, перемахнув через ограждение, бросился бежать прочь от места аварии, расталкивая толпу. На соседней улице он выбросил на тротуар дремавшего за рулем милицейского «бобика» рядового патрульно-постовой службы и под вопли его оказавшихся поблизости товарищей сорвал машину с места. Он чувствовал, что опаздывает.
Только оказавшись в заросшем старыми деревьями дворе на Мосфильмовской, он понял, что не знает адреса. Ему редко хотелось кричать от досады, но сейчас был как раз такой случай. Он остановился посреди асфальтированного проезда, задрав голову и обводя взглядом ряды равнодушных окон, и тут где-то справа от него, как показалось – на втором этаже, хлопнул выстрел. Второй выстрел прозвучал, когда он уже прыжками несся по лестнице.
На площадке второго этажа какая-то старуха попыталась захлопнуть дверь, увидев бегущего по лестнице человека с пистолетом в руке. Реакция у нее была уже не та, и Глеб успел просунуть в щель носок ботинка.
– Где стреляли? – быстро спросил он.
– На третьем этаже, – так же быстро ответила старуха. – В семнадцатой, у Дынниковых. Ногу убери.
Глеб взлетел на третий этаж. Дверь семнадцатой квартиры была приоткрыта, из замочной скважины торчала забытая связка отмычек. В квартире больше не стреляли.
Слепой бесшумно распахнул дверь и сразу, не собираясь с духом и не раздумывая, вихрем ворвался в прихожую. Ему немедленно пришлось перепрыгивать через какие-то сумки и тряпки, валявшиеся по всему полу, и он едва не проскочил дверь в спальню. Оттуда ударил выстрел, пуля отколола длинную щепку от дверного косяка, Слепой сразу же нырнул под прикрытие стены, но за краткое мгновение, которое потребовалось ему, чтобы миновать опасную зону, он успел разглядеть и стоявшего напротив двери Сивого с пистолетом в руке, и прикованную наручниками к спинке широкой двуспальной кровати светловолосую изможденную девушку. Ему показалось, что девушка еще жива, и он понял, что это ненадолго.