Кое-как Кирилл добрался до телефона и позвонил в «Скорую помощь». Врачебная бригада приехала достаточно быстро и, узнав о том, что Кирилл перенес в свое время черепно-мозговую травму, оформила госпитализацию. Уже в приемном покое Кирилл узнал, что у него «очень низкое давление», и перепугался больше прежнего. Две недели, проведенные в больнице, не прибавили ему оптимизма.
Каждая проблема имеет решение; проблема лишь в том, чтобы найти его.
Эвви Неф
Многочисленные исследования не давали четкой картины болезни, а физическое состояние, как казалось Кириллу, изо дня в день только ухудшалось. Только вместо «пониженного давления» стали появляться «гипертонические кризы», а в остальном, несмотря на проводимое лечение, без перемен. Каждый день сердце Кирилла сообщало ему о своем присутствии, головокружения и головные боли стали обычным явлением. В результате Кирилл убедился в том, что «неизлечимо болен».
Должен признаться, что в момент нашей встречи с Кириллом он производил странное впечатление. С одной стороны, казался сильным, абсолютно уверенным в себе человеком; с другой стороны, производил впечатление насмерть перепуганного ребенка. В чем же было дело?..
А дело было в следующем. Проснувшись утром после долгой и тяжелой попойки, он пережил состояние, к сожалению, знакомое многим – тяжелое похмелье. Нет ничего странного, что его давление было снижено, а сердце, как сумасшедшее, билось в груди, пытаясь хоть как-то поддержать жизнедеятельность отравленного алкоголем организма. Не понимая, в чем причина этого физического дискомфорта, и ожидая смертельной опасности в чем угодно, где угодно и когда угодно, Кирилл не на шутку перепугался.
Его мозг был готов к тому, чтобы найти для себя смертельную опасность, он привык чувствовать ее на войне, а тут подвернулся такой подходящий случай. Короче говоря, Кирилл искал стресса и нашел его. Испуг усилил вегетативный дисбаланс, который, в конечном счете, выразился в гипертонусе симпатического отдела вегетативной нервной системы. Именно поэтому поступивший в больницу со сниженным артериальным давлением Кирилл выписался из нее со стойким его повышением и с жестко выработанным патологическим вегетативным условным рефлексом.
Разумеется, выявить у Кирилла сердечную патологию врачи так и не смогли, поскольку ее и не было вовсе. Но зато была сформированная боевым прошлым настороженность Кирилла, которая и нашла теперь для себя такой замечательный повод – физическое самочувствие. А дальше развитие вегетососудистой дистонии шло по типичному для себя сценарию: страх – вегетативный дисбаланс – страх – вегетативный дисбаланс.
Обычно люди, страдающие третьим вариантом ВСД, вылечиваются быстрее всех прочих. Однако в случае с Кириллом ситуация усугублялась тем, что наш ветеран долго не хотел верить в то, что стал заложником своего страха, ведь ему по статусу ветерана не следовало бояться, тем более такого пустяка, как смерть. И только после того как мы с ним освоили навыки нормализации своего эмоционального состояния (что, разумеется, сопровождалось устранением всех симптомов вегетативного недомогания), дело пошло на поправку.
И, конечно, после того как вегетососудистая дистония нашими общими с Кириллом усилиями была вылечена с помощью психотерапевтических техник, мне предстояло заняться его психологической реабилитацией. Если бы о психологическом самочувствии Кирилла позаботились раньше, то, скорее всего, ему бы не пришлось в течение полугода обивать врачебные пороги со своим мнимым «сердечным заболеванием». Но поскольку этого сделано не было, мы получили то, что получили.
Возвращаясь к специфике третьего варианта ВСД, мне остается добавить: любая жизненная неприятность способна стать поводом для беспокойства в судьбе того, кто пребывает в состоянии психической «аллергии». Мозг Кирилла, образно выражаясь, был как бы заряжен на угрозу («сенсибилизирован к факту угрозы») и потому мгновенно «придрался» к первому же симптому физического недомогания, который Кирилл расценил как серьезную опасность.
Но если мы правильно понимаем суть проблемы, если отдаем себе отчет в том, что все дело не в абстрактных болезнях, а в банальном страхе, проявляющемся, кроме прочего, своим вегетативным компонентом, мы вполне можем справиться с тревожащим нас «телесным недугом».
Третий вариант ВСД очень напоминает «аллергию». Если наш мозг хотя бы один раз сильно напугать, он впадет в состояние настороженности и будет где угодно выискивать опасности, причем с пристрастием. Если же в поле его зрения попадет какой-то возможный физический недуг, то, что называется, спасайся кто может. Он среагирует на этот симптом как на нечто чрезвычайное, впадет в панику, превратит «муху в слона», и мы получим классическую вегетососудистую дистонию по третьему варианту. Лечение такой «бяки», в сущности, мало чем отличается от терапии предыдущих видов ВСД, правда, здесь, кроме избавления от симптомов вегетативного недомогания, нам предстоит еще и успокаивать мозг, чтобы больше он подобных «фокусов» не выкидывал.
Сейчас мы просмотрели с вами три возможных варианта развития вегетососудистой дистонии. Мы прояснили возможную сущность невроза сердца у конкретного человека. Когда я на первом приеме объясняю человеку, обратившемуся ко мне с диагнозом «вегетососудистая дистония», что у него не сердечное заболевание, как он привык думать, а классический невроз, меня часто спрашивают: «Но почему это произошло именно со мной?! Что я делал не так, если, как вы говорите, причина в обычных вегетативных реакциях, которые испытывают все нормальные люди? Почему именно у меня развился этот невроз?».
Что мне прикажете отвечать? Во-первых, не «именно у меня», а у многих. Вегетососудистой дистонией страдает каждый пятый человек, обратившийся за помощью к участковому терапевту, т.е. каждый божий день в одной только России «на удочку» этого невроза попадаются десятки тысяч людей. Поэтому ничего эксклюзивного, экстраординарного и сверхъестественного в этом неврозе нет – стандартная, я бы сказал, практика. И, несмотря на все внешние кажущиеся отличия, внутренняя картина этого невроза, его структура всегда одинакова.
Во-вторых, во время первой своей встречи с таким «больным» я при всем своем желании не могу сказать, какова первооснова этого его невроза. Иными словами, до определенного момента и я не в курсе, по какому именно из трех представленных вариантов шло развитие этого невроза у данного конкретного человека. Я знаю только одно – это или конфликт между подсознательным «хочу» и сознательным «надо»; или серьезное изменение привычного жизненного стереотипа; или своеобразная предуготованность к испугу («сенсибилизация к факту угрозы»).
Почему ответ на этот вопрос неизвестен с самого начала? Это очень просто: потому что подсознательный конфликт, породивший первичное нервное напряжение, вылившееся в «сердечный приступ», всегда подсознателен. Иными словами, он скрыт от наших глаз, и мы сможем подобраться к нему только в том случае, если этот симптом, спрятавший причину проблемы, будет устранен. К сожалению, не раньше. Тут действует жесткий порядок, который ни я, ни вы не в силах отменить. Сначала убираем привычку тревожиться, патологический условный рефлекс, а уж затем видим, что за ним скрывается.