— Два года назад, когда никто не одолжил бы мне и пенни, он выручил меня.
— Что до меня, я лучше бы бросился в море, чем связываться с самым бессердечным ростовщиком в Уэст-Энде!
Инчестер ничего не ответил.
Помолчав, сэр Антони сказал:
— Уверен, ты бы мог что-то продать.
— Все, что мог, я уже продал. Деньги пошли на оплату счетов, которые накопились за время болезни моей матери. Все, что еще осталось в доме, должно перейти к моему сыну, только вряд ли я смогу позволить себе иметь детей!
— А твоя земля? У тебя ведь немалые владения.
— Моя земля заросла сорняками, и едва ли хоть часть ее будет вспахана. Да, и все равно мне не на что купить семена для посева.
Сэр Антони вздохнул:
— Мне очень жаль тебя. Гас.
— Мне самому себя жаль. И еще больше — моих людей. Они голодают. Тони! Представляешь, каково это, знать, что люди, которые из поколения в поколение служили моей семье, голодают, и быть не в состоянии им помочь.
В голосе графа звучали боль и отчаяние.
Сэр Антони вновь наполнил оба бокала, не находя слов, чтобы утешить друга.
Некоторое время они молчали, затем сэр Антони спросил:
— Ты действительно пойдешь к нему?
— Мне назначена встреча в пяти часов».
— Назначена встреча?
— Я написал ему, чтобы узнать, сможет ли он принять меня. Поездка в Лондон была бы напрасной тратой денег, если бы я не застал Растуса Груна.
— Ну, он не упустит случая обчистить еще одного безумца, которому не повезло в жизни, — произнес сэр Антони презрительно, на что граф сказал:
— Я получил ответ. Мне предлагается зайти сегодня. Я молился всю дорогу, чтобы Растус Грун не потребовал вернуть ему прежний долг.
— Не стоит тебе все-таки слишком надеяться на великодушие этого человека, — пробормотал сэр Антони. — Брэдфорд был вынужден уехать на континент в прошлом году, и не похоже, что он когда-нибудь сможет вернуться.
Граф удивленно взглянул на друга.
— Я думал, что у Брэдфорда денег куры не клюют.
— Так и было, пока он не начал играть по-крупному. Ему пришлось пойти к Растусу Груну, чтобы оплатить карточные долги.
— Хочешь сказать, что у Брэдфорда ничего не осталось?
— Ничего, кроме разоренных родовых владений.
У графа перехватило дыхание. Слишком живо это напомнило ему его собственное положение.
Одним глотком он допил свой бокал и поднялся.
— Еще нет пяти, — , сказал сэр Антони.
— Знаю, — ответил граф. — Но, чтобы вести дела с Растусом Груном, мне нужно хорошо соображать, так что не стоит больше пить.
— Если он окажется сговорчивее, чем мы предполагаем, возвращайся, и мы отправимся в город. Я познакомлю тебя с весьма обольстительными красотками. А можно заглянуть к Гарриет Уилсон.
— Боже мой! — воскликнул граф. — Я и забыл об ее существовании!
— Вряд ли это ее обрадует. Однако она подцепила на крючок парочку пэров и даже герцога Веллингтона. А ее сестра Эми оказалась еще умнее. Она вышла замуж за герцога Берлика.
— Ну и ну! — воскликнул граф Инчестер.
Гарриет Уилсон и ее три сестры — Эми, Фанни и София — были самыми известными лондонскими блудницами. Поговаривали, что их отец, часовщик по имени Дебюше, появился на свет как плод незаконной связи графа Честерфилда.
Их мать, снабжавшая лондонское общество шелковыми чулками, тоже была незаконнорожденной.
О жизни всех сестер, полной сомнительных приключений, шла дурная слава. Гарриет даже не скрывала, что стала любовницей графа Крейвена в пятнадцать лет.
Она и позднее пользовалась покровительством немолодых важных аристократов, которые сменяли один другого.
Теперь Гарриет Уилсон писала мемуары, и это заставляло нервничать не одного из светских щеголей, которые, остепенившись с возрастом, очень не хотели бил вспоминать о грехах молодости.
Граф улыбнулся.
— Не думаю, что сегодня вечером я буку расположен к развлечениям такого рода. Чем бы ни кончилась моя встреча с Растусом Груном, я вернусь к себе.
— Хорошо, что ты живешь недалеко от Лондона! — заметил его друг. — Остерегайся разбойников!
Инчестер рассмеялся.
— Разбойник, который найдет, что отобрать у меня, должен быть просто волшебником. Честно говоря, я и подумывал, не начать ли мне самому промышлять на дорогах!
— Неплохая идея! — засмеялся сэр Антони. — Правда, если тебя поймают, будет чертовски неуютно болтаться на виселице!
— Это верно, — согласился граф. — До свидания, Тони, и спасибо за шампанское.
— Закажу еще бутылку на случай, если ты все-таки надумаешь вернуться, — сказал» сэр Антони.
Граф Инчестер покачал головой и направился к выходу.
Он был молод и весьма хорош собой.
Почти все, кто сидел в зале, оборачивались, провожая его взглядом.
Граф был прекрасно сложен: широкие плечи и узкие бедра атлета.
— Доброго вечера, милорд! — почтительно сказал швейцар, открывая перед Инчестером дверь. — Будем рады вновь увидеть вашу светлость!
— Спасибо. Дженкинс. — ответил граф. — Доброго вечера.
Сильный ветер дул вдоль Сент-Джеймс-стрит.
Граф сразу почувствовал, что холод пробирает его до костей.
Свое пальто, слишком поношенное для визита в клуб, Инчестер оставил в той же конюшне, где и лошадь.
Но сейчас он жалел об этом.
Дойдя до Пиккадилли, граф начал молиться, чтобы Растус Грун помог ему.
В противном случае, он не имел ни малейшего понятия, что ему делать дальше.
В одной из узких улочек, из тех, что отходили от Пиккадилли вблизи площади, вверх к темной двери вели три истертые ступеньки.
Маленький домишко был зажат между двумя большими зданиями.
На двери висел потемневший от времени молоток, который давно нуждался в чистке, а пониже — маленькая табличка с выгравированной надписью:
РАСТУС ГРУН
РОСТОВЩИК
За дверью узкий проход вел к обшарпанной лестнице.
Слева от лестницы находилась контора ростовщика. Помещение было так мало, что огромный письменный стол, казалось, занимал его целиком.
Обои потемнели, а на грязном окне висела какая-то рвань, очевидно, заменявшая занавески.
Комнату освещали только две свечи, зажженные на противоположных сторонах стола.
На столе красовались чернильница в виде черепа и банка из-под джема, из которой торчали несколько гусиных перьев.