— Мой конь был бы смертельно уязвлен, «если бы такой малыш, как Лебедь, победил его! — ответил граф.
Они рассмеялись.
Впереди показался лес. Бенита поняла, что, сделав круг, они снова приближаются к дому.
Словно прочитав ее мысли, граф сказал:
— Возможно, вам пора возвращаться туда, откуда вы явились. Я боюсь только, что, если вы спустились с Луны или с Олимпа, я не смогу последовать за вами.
Бенита смеялась.
— Нет, гораздо ближе.
Граф, казалось, колебался.
— Может быть, вы согласитесь позавтракать со мной? Мой дом совсем недалеко, а после такой долгой скачки у вас должен был разыграться аппетит!
— Вы правы, я действительно проголодалась, — отвечала Бенита, — и с удовольствием приму ваше предложение.
Пока они разговаривали, девушка вспомнила, что не обедала вчера. А за ленчем, после разговора с отцом о скорой свадьбе, она была слишком возбуждена, чтобы съесть хоть что-нибудь.
Бенита заметила сомнения графа, которые предшествовали его приглашению.
Она не сомневалась, что в этот момент ее спутник вспомнил о жене. Наверное, он размышлял, как его жена отнесется к тому, что он принимает гостей, пока она сама еще в постели.
И действительно, граф думал о жене. Думал, как бы контраст между нею и этой изящной молодой женщиной не оказался бы настолько разительным, что всем им будет неловко.
Но потом он сказал себе, что его жена так устала накануне, что не вышла к обеду. Весьма вероятно, что она не станет подниматься сегодня рано, и проблема разрешится сама собой. Граф еще не был готов признать, что на самом деле не в силах так быстро расстаться с этим прекрасным видением, которое осчастливило своим явлением его бесплодные владения.
Бенита и граф поскакали к Инч-Холлу, по дороге не упуская возможности перепрыгнуть через встреченные ограды. Затем они пустили лошадей рысью.
— Здесь очень красиво, — заметила Бенита, оглядываясь вокруг.
— Здесь могло бы быть очень красиво, но, пока я был на войне, некому было заниматься хозяйством, и все тут одичало.
— Вы были на войне?
— Был. А когда после Ватерлоо вернулся домой, застал свое хозяйство не менее опустошенным, чем поле битвы!
Он говорил с нескрываемой горечью.
Отец Бениты много рассказывал ей об ужасах войны и тяготах послевоенного времени, поэтому слова графа не удивили девушку.
Медленно в голове Бениты начала складываться мозаика, главное место в которой занимало ее замужество. Она уже понимала, почему именно графа выбрал отец ей в мужья.
Однако Бенита чувствовала, что встретиться с ним, пока она для него лишь прекрасная незнакомка, ей было намного легче.
С невинным видом она спросила:
— Не ваш ли дом показался вдали? Он кажется очень красивым!
— Мог бы быть красивым, — ответил граф, — и был — во времена моего детства, — но сейчас…
Он остановился, чувствуя, что не стоит ничего объяснять, а потом добавил:
— Я бы хотел, чтобы вы увидели мой дом, когда он снова станет таким, каким был когда-то.
— Мне и сейчас он кажется прекрасным.
Бенита говорила искренне.
Утреннее солнце освещало стены, сложенные из белого камня, а стекла окон сверкали, как бриллианты, в солнечных лучах.
Бенита почувствовала, что настроение у нее решительно улучшается. Как будто отец был рядом с ней, и его глаза смеялись, потому что ему удалось удивить ее.
Граф совершенно не походил на того человека, которого она представляла себе. Кроме того, что он оказался так красив, он еще великолепно держался в седле, казалось, они с лошадью составляют единое целое.
Они все ближе подъезжали к дому, который Бенита про себя назвала Волшебным Дворцом.
Девушка заметила, что ее спутник внимательно смотрит на крышу усадьбы.
По крыше ходили люди. Значит, рабочие уже прибыли.
Бенита и граф подъехали к коновязи у парадной двери.
Там их ожидали Бенни и еще один конюх.
Бенни хотел что-то сказать, но Бенита приложила палец к губам. Грум удивился, однако он был достаточно сообразителен, чтобы не перечить хозяйке, и только слегка улыбнулся, принимая поводья Лебедя.
— Проходите в дом, — пригласил граф.
Бенита последовала за ним.
Болтона в холле не было, но два лакея уже ждали их.
— Подайте нам завтрак прямо сейчас? — распорядился граф.
— Завтрак накрыт в утренней гостиной, — доложил лакей и прошел вперед, чтобы открыть перед господами дверь.
В комнату, куда они вошли, граф не заходил уже полгода.
Это была любимая гостиная его матери. Сюда заглядывало самое первое утреннее солнце.
Но, оставшись один, граф не считал нужным использовать больше помещений, чем это было необходимо.
В утренней гостиной все покрывалось пылью, даже ставни здесь перестали открывать.
Но сегодня эта комната выглядела совсем иначе.
Стол был накрыт льняной скатертью, а еда, как при отце графа, подана в серебряной посуде.
Под каждым из блюд, чтобы не дать им остыть, стояли зажженные свечи.
Кроме шести горячих блюд, на столе для закусок лежал целый окорок и большой кусок соленой свинины.
— Подходите и выбирайте то, что вам понравится, — предложил граф.
— Предупреждаю, я очень голодна! — ответила Бенита.
— Если не хватит того, что здесь есть, мы попросим принести еще!
Они рассмеялись: тем, что было в буфете, можно было накормить по крайней мере дюжину здоровых мужчин.
Бенита выбрала небольшую форель и яйца всмятку. Она была уверена, что рыбу только сегодня поймали в озере.
Граф положил на тарелку почки ягненка и разные закуски.
Вошел лакей с серебряным кофейником и таким же чайником.
Затем слуги исчезли.
Граф догадался, что таково было распоряжение Болтона. Очевидно, герцог Камберлендский, как и отец Инчестера, не любил завтракать в окружении слуг.
Бенита и граф сели за стол, но граф, не в силах оторвать взгляд от девушки, почти не притронулся к еде.
От быстрой езды Бените стало жарко, поэтому она сняла жакет, положила его на стул и осталась в очаровательной муслиновой блузке, отделанной шнуром. Маленький голубой бантик у ворота гармонировал с лентой в ее волосах.
Граф подумал, что с золотистыми локонами, которые свободно падали ей на спину, девушка напоминает школьницу.
Но потом его взгляд скользнул по нежной округлости груди, которая угадывалась под тканью блузки, и понял, что перед ним пленительная молодая женщина.