— Я знаю, что поступила очень дурно, согласившись участвовать в этом спектакле, — смущенно сказала Лина. — Мне… мне очень стыдно…
— Тебе нечего стыдиться! — сказал герцог. — Самое главное, любовь моя, что мы нашли друг друга. Я женился бы на тебе, даже если бы ты была дочерью мусорщика, но моему семейству, разумеется, будет приятно узнать, что ты дочь английского графа и принадлежишь к древнему славному роду.
— Боюсь, твоя бабушка все же будет недовольна, что ты женишься на женщине, которая уступает тебе знатностью, — нерешительно сказала Лина. Герцог снова рассмеялся:
— Бабушка — она, кстати, живет в этом же доме, так что у тебя есть надежная дуэнья, — так благодарна тебе за то, что ты спасла мне жизнь, что будет только рада видеть тебя моей женой. Когда ты достаточно окрепнешь, чтобы встретиться с ней, она горячо поблагодарит тебя.
— А… а что стало с графиней? Лина произнесла это с трудом — она снова как наяву услышала безумный вопль графини и вновь испытала ужас, пережитый ею, когда она увидела револьвер, нацеленный в грудь герцога.
— Это я виноват, что ты чуть не погибла от ее руки, — вздохнул герцог. — Она всегда была довольно неуравновешенной особой. Она всего год была замужем, когда ее супруг скончался, и после этого сделалась немного не в себе. Она вбила себе в голову какие-то глупости и слепо верила им…
Он помолчал, потом продолжал:
— Со временем ей стало немного лучше. Но она осталась одержима идеей, что я должен жениться на ней. Разумеется, я об этом и не помышлял. Клянусь тебе, дорогая, что с нею у меня никогда не было ничего похожего на любовную связь!
Герцог всмотрелся в лицо Лины, как бы желая удостовериться, что она верит ему, и, убедившись в этом, продолжал:
— Никто, кроме меня, не знал, что Ивонна становится все настойчивей. Когда мы оставались наедине, она то и дело закатывала истерики, устраивала мне сцены…
— Какой ужас! — прошептала Лина.
— Я все яснее начал понимать, что с этим надо что-то делать. Когда она заинтересовалась балом, я подумал, что это хоть сколько-нибудь поможет ей, отвлечет ее. Поэтому я и позволил ей, как и прочим родственникам, устроить у себя большой прием перед балом.
— Но ведь ты поселил у нее Китти? — спросила Лина, вспомнив, что говорила графиня о Китти.
— Это была ошибка моей бабушки, — ответил герцог. — Она не знала, в каком состоянии находится Ивонна, и распорядилась о том, чтобы поселить Китти к ней. А меня тогда не было в Париже. Когда я вернулся, было уже поздно что-то менять.
— И ты решил оставить все как есть?
— Это было очень неосторожно с моей стороны, — признался герцог. — Но, знаешь, я, как и все мужчины, не люблю сцен…
Он вздохнул и продолжал:
— Увы, легкомыслие подчас карается более жестоко, чем настоящие грехи! Я едва не потерял тебя!
Его тон показал Лине, как глубоко затронуло его все случившееся. Впрочем, теперь все позади. Важнее было другое…
— Ты… ты уверен, что хочешь жениться на мне? — спросила Лина.
— Уверен! Абсолютно уверен! — воскликнул герцог. — Я женюсь на тебе, и никто и ничто меня не остановит!
— Наша свадьба будет самым большим чудом из всех, что случились со мной… — прошептала Лина.
— И со мной тоже! Мне потребуется вся жизнь, чтобы показать тебе, как я счастлив и как я обожаю тебя! Он придвинулся к ней поближе.
— Ну а теперь могу я поцеловать леди Лину Крессингтон-Коумб?
Лина счастливо улыбнулась в ответ и подставила щеку. — Нет, не так, — скапал герцог. — Ты — звезда! Звезда, которая казалась мне недосягаемой, столь совершенной, что простой смертный не может коснуться ее, не осквернив. Ее место — в небесах…
— А теперь я здесь, с тобой…
В голосе Лины звучала страсть, и герцог не мог не заметить этого.
Он обнял ее, очень бережно, чтобы не потревожить раненую руку, но его губы, прижавшиеся к ее устам, были горячими, пылкими и настойчивыми.
Соединившись с ним в поцелуе, Лина поняла, о каком пламени говорил он тогда, в саду.
Это пламя вспыхнуло где-то в глубине ее существа, охватило ее грудь, поднялось к губам и соединилось с огнем, пылавшим в ее возлюбленном.
Да, это была та всемогущая, неудержимая любовь, о которой он говорил. Перед ней нельзя было устоять, да им и не хотелось.
Любовь окутала их небесным светом и вознесла в рай, созданный лишь для них двоих и принадлежащий им навеки.