— Я давно уже не видела своих драгоценностей, не говоря уже о том, чтобы надевать их, — сказала леди Брекон. — Это мои собственные вещи. Фамильные Драгоценности в банковском сейфе в Лондоне.
Она открыла шкатулку, и Кэролайн увидела сверкающие на бархатных подушках кольца, браслеты и броши. Подняв верхнее отделение, леди Брекон достала из нижнего бриллиантовую тиару. Она была великолепной работы и охватывала всю голову.
Искусно оправленные камни образовывали цветы, ослепительно сверкавшие в свете свечей и казавшиеся живыми. Леди Брекон вложила блистающую диадему в руки Кэролайн.
— Мой свадебный подарок вам, моя прелестная будущая невестка.
— О нет, как я могу принять такое?
— Это мое желание, — твердо сказала леди Брекон. — Это моя собственная вещь и лучшее, что я могу вам дать.
— Благодарю вас от всего сердца, — отозвалась Кэролайн и снова наклонилась поцеловать леди Брекон.
Взяв вуаль, она простилась с леди Брекон и направилась к двери. Доркас распахнула ее перед Кэролайн и, к удивлению девушки, последовала за ней и в коридор. Она явно хотела ей что-то сказать, причем так, чтобы не слышала леди Брекон, и Кэролайн ждала, пока она заговорит. Доркас выглядела более худой и угловатой, чем когда-либо, но, когда она заговорила, голос ее звучал мягче, чем обычно:
— Я хочу пожелать вашей светлости счастья.
— Благодарю вас, Доркас.
— Вы его найдете, миледи, потому что вы обладаете редкой отвагой, — сказала вдруг Доркас. — Не бойтесь, если кое-что покажется вам странным.
— Благодарю вас, Доркас, — серьезно отвечала Кэролайн. — Я постараюсь не бояться.
— Постарайтесь, миледи, — сухо продолжала Доркас. — Иногда все оказывается не таким, каким может показаться.
Кэролайн хотела спросить, что означало это загадочное замечание, но не успела она задать свой вопрос, как Доркас отступила в спальню леди Брекон и осторожно закрыла за собой дверь.
Кэролайн вернулась к себе. Мария ожидала ее, все еще в состоянии крайнего возбуждения.
— Миледи, ума не приложу, куда вы делись. А что это у вашей милости в руках?
Кэролайн подала ей вуаль и тиару.
— Помоги мне надеть это.
— Миледи, какая красота! — воскликнула Мария и, не переставая щебетать, принялась закреплять вуаль на голове Кэролайн сверкающей тиарой.
Кэролайн не слушала ее. Она думала о приветливости леди Брекон и неожиданных словах поддержки от Доркас. Нет, она ничего не побоится!
Вэйн может быть сердит на нее, но по крайней мере в этом своем гневе он забыл о прежнем намерении — удалить ее из своей жизни.
Как бы это ни было тяжело, какие бы ужасы ни ожидали ее, все было лучше, чем разлука с ним, говорила себе Кэролайн. Она так верила в свою любовь, настолько была убеждена, что они с Вэйном созданы друг для друга, что его тайна, которую она скоро сможет разделить с ним, не внушала ей опасности. Она была абсолютно уверена, что их соединила сама судьба и что в конце концов все устроится лучше, чем если бы они встретились где-нибудь в обществе.
Вспоминая свое равнодушие к восхищавшимся ею мужчинам, Кэролайн задавала себе вопрос: полюбила ли она Вэйна так глубоко, с такой всепоглощающей страстью, если бы они познакомились где-нибудь на балу и он принялся бы ухаживать за ней с той учтивостью, элегантностью и изысканностью, которые свойственны великосветским романам.
Почему-то это казалось ей маловероятным.
Нет, их любовь должна была быть именно такой, тревожной и пылкой. Может быть, пройдя испытания трудностями, она только станет сильнее и, очистившись и возвысившись, останется с ними навсегда.
Мария отступила на шаг полюбоваться своим искусством.
— Ну, вот, миледи, я кончила. Никогда еще я не видела вашу милость такой красивой!
Кэролайн в первый раз с тех пор, как села за туалетный столик, взглянула на себя в зеркало. Мягкие таинственные кружевные волны обрамляли ее лицо, не затеняя в то же время блеск ее волос. Бриллиантовая тиара венчала ее голову. Это украшение удивительно шло к ее изящной стройной шее и подчеркивало ее манеру гордо поднимать подбородок. Оно придавало ей царственный вид.
Да, она была прекрасна, но было нечто большее, чем красота, в глубине ее глаз, в ее вздрагивающих нежных губах. Это было лицо девушки, оказавшейся на перепутье жизненных дорог, вступающей в пору женственности со всеми ее тайнами.
Откровения, увиденные ею на собственном лице, на секунду заставили Кэролайн закрыть глаза. Торжествующая и смятенная, полуребенок-полуженщина, где-то между небом и землей, она все же ощущала уверенность в себе, уверенность, дарованную самой сильной из всех человеческих страстей.
— Который теперь час?
Мария взглянула на часы на камине.
— Без одной-двух минут полночь, миледи.
Не успела она договорить, как раздался громкий стук в дверь. Мария открыла ее: на пороге стоял Джеймс.
Сознавая торжественность момента, он был серьезен и даже ни разу ей не подмигнул.
— Его светлость шлет вам поклон. Он ожидает вашу светлость внизу.
Мария закрыла дверь и повернулась к Кэролайн.
Слезы уже давно стояли в ее глазах, но теперь, при взгляде на свою госпожу, она откровенно расплакалась:
— О миледи, миледи!
— Утри слезы, Мария, — спокойно сказала Кэролайн. — Ступай в часовню, я хочу, чтобы ты видела церемонию. Я последую за тобой тотчас же.
— Да, миледи, — прорыдала Мария, — но кто поведет вас к алтарю? О, если бы только его светлость господин маркиз был здесь! И что он только скажет, пропустив самый важный день в вашей жизни?
Кэролайн положила ей руку на плечо.
— Я больше всего хотела бы, чтобы папа и мама были здесь, но раз уж их нет, пожелай ты мне счастья, Мария.
— О миледи, я желаю вам самого большого счастья в мире, вы же знаете, — рыдала Мария, утирая глаза концом передника.
— Тогда поторопись, — сказала Кэролайн, и Мария послушно вышла, оставив ее одну.
Минуту Кэролайн неподвижно стояла посредине комнаты. Затем она опустилась на колени возле постели. Сжав руки и закрыв глаза, она повторяла простые молитвы, которые с детства читала каждый вечер. Она молилась тихо, забыв обо всем, и когда закончила, то вдруг почувствовала умиротворение и спокойную уверенность, которая, она знала, ей не изменит.
Она вышла из спальни и медленно пошла по коридору. В тишине слышен был только шелест ее платья и шуршание кружевной вуали, касавшейся ковра. Подойдя к главной лестнице, она остановилась и взглянула вниз: там, в холле, уже дожидался ее лорд Брекон.
Спускаясь, она чувствовала, что он наблюдает за ней, но, когда она подошла к нему, лицо его было непроницаемо. В этот момент он показался ей совсем незнакомым. Она не услышала от него ни слова привета, не увидела улыбки, и, когда он, поклонившись, подал ей руку, Кэролайн поняла, что он все еще в гневе.