Страх, охвативший ее при появлении незнакомца, постепенно стал проходить. Его сменило чувство благодарности. Студенты оглушительно орали слова песни, сопровождая их диким хохотом, восклицаниями и тостами. «Ей не позволят скрыться от меня!» — повторяли они снова и снова.
Вдруг кто-то из них крикнул мужчине, стоящему у входа в беседку:
— Пошли с нами! Отличный вечерок, а вино у старухи Бубин просто великолепное.
— Я приду позже, — ответил мужчина. Постепенно голоса певцов начали удаляться и скоро затихли.
Гизела внезапно осознала, что все это время просидела, боясь вздохнуть, и осторожно перевела дыхание. Пошевелиться она по-прежнему не осмеливалась.
Мужчина не уходил. Гизела удивилась, почему он не спешит их догнать, ведь они же звали его с собой.
Она чувствовала, что еще дрожит, хотя ей уже не было так страшно, как вначале. Внезапно мужчина спросил:
— Вы уже не боитесь?
Гизела никак не ожидала, что он знает о ее присутствии. Едва слышно она ответила:
— Спасибо вам… что вы… были здесь. Я… боялась… что они… заметят меня.
— Я так и подумал, что вы прячетесь от них. Это было очень разумно. Но вот то, что вы отправились сюда одна, да еще ночью, разумным не назовешь.
— Я знаю… но лес так красив… я думала, что глупо… спать, — отвечала Гизела.
Ей показалось, что он улыбнулся, хотя в темноте она не могла этого видеть. Уже совсем стемнело, и его силуэт едва выделялся на фоне листвы.
— Кто вы? — спросил мужчина. — И что привело вас сюда?
— Я живу вместе с отцом в гостинице. Мы приехали только сегодня.
— И наверное, в Вене впервые.
— Почему вы так думаете?
— Потому что никому, кто знаком с этим городом и характером его жителей, не пришло бы в голову разгуливать здесь одному, тем более ночью.
Гизела вздохнула:
— Это было… очень глупо с моей стороны.
— Очень! И больше вам не следует этого делать!
В его голосе чувствовалось участие, и это заставило Гизелу с изумлением посмотреть на незнакомца.
Догадавшись, что она удивлена, незнакомец сказал:
— Устраивайтесь поудобнее. Подождем, пока эти ретивые молодые люди не уберутся подальше, а потом я отведу вас назад.
Гизела долго молчала, прежде чем ответить:
— Вы очень… добры.
Она не знала, как ей быть. Конечно, не следует разговаривать с незнакомыми мужчинами, но что ей еще остается? Разве что отправиться в гостиницу одной. Но об этом не может быть и речи, она и так уж слишком напугана.
Поколебавшись, Гизела выбралась из своего угла и присела на скамью. Незнакомец опустился рядом.
По его глубокому голосу Гизела решила, что он уже не юнец. В его движениях угадывалась гибкость и сила. Больше о нем ничего нельзя было сказать, было слишком темно.
Молчание затянулось, и Гизела начала волноваться:
— Мне надо вернуться… скорее… как только вы… решите, что это вполне безопасно.
— Со мной вам ничто не грозит.
Гизела бросила на него быстрый взгляд. Но тут же отвернулась и стала смотреть на огни города, мерцающие далеко внизу. В темноте беседки все равно невозможно было ничего разглядеть. Помолчав еще немного, мужчина сказал:
— Быть может, мы представимся друг другу? Как вас зовут?
— Гизела.
— Очень красивое имя, и я думаю, что его обладательница красива не меньше.
Гизела не удержалась от улыбки:
— Даже будь я ужасно уродливой, я бы не призналась вам в этом.
— Я абсолютно уверен, что вы красавица.
Гизела засмеялась:
— На чем же основана ваша уверенность?
— У вас мелодичный голос и безупречная фигура.
Гизела вспыхнула и была рада, что в темноте этого не заметно.
— Это просто… предположение… вы не можете знать… наверняка.
— Наоборот. Я увидел вас на фоне неба, когда проходил по лесу, и мне показалось, что я вижу нимфу, одну из тех, что, по легендам, живут здесь с незапамятных времен.
— О, как бы я хотела их увидеть! — невольно воскликнула Гизела.
Незнакомец засмеялся:
— А мне уже посчастливилось. Помолчав, Гизела сказала:
— Я назвала вам свое имя. А как зовут вас?
— Вы назвали мне лишь половину своего имени.
— Гизела Феррарис. Мужчина резко повернулся к ней:
— Вы приходитесь родственницей известному скрипачу?
— Вы знаете папу?
— Вы хотите сказать, что Пол Феррарис — ваш отец?
— Да.
— Последний раз я был на его концерте в Париже лет пять назад, но мне никогда не забыть волшебные звуки его скрипки.
Гизела хлопнула в ладоши и воскликнула:
— О, как я рада! Но вы должны обязательно повторить это папе, он будет счастлив!
— Я всегда мечтал снова услышать его игру.
— А теперь вы скажете мне, как вас зовут? — немного застенчиво спросила Гизела.
— Миклош Толди.
— Это не австрийское имя, — сказала Гизела, немного подумав.
— Нет. Я венгр.
— Как это замечательно!
— Почему?
— Потому что мне всегда хотелось встретить настоящего венгра. Моя прабабушка была родом из Венгрии, и во мне тоже есть частичка венгерской крови. Венгрия всегда казалась мне такой романтичной, даже больше, чем Австрия, хотя папа считает австрийцев самыми большими романтиками на свете.
— Может быть, он и прав. Ведь все приезжают в Вену, чтобы мечтать, говорить и петь о любви.
— Как студенты, — с улыбкой произнесла Гизела.
— Студенты — шумные и весьма утомительные молодые люди. Их поведение порой бывает непредсказуемым. Вы поступили весьма благоразумно, спрятавшись от них.
При мысли о том, что студенты могли увидеть ее в беседке, Гизела вздрогнула.
— Благодарю вас… Вы меня спасли.
— Постарайтесь в будущем быть осмотрительнее. Когда я увижу вашего отца, я непременно скажу ему, чтобы он построже смотрел за вами.
— Даже не думайте этого делать! — протестующе воскликнула Гизела. — Он очень расстроится и будет долго переживать. Он велел мне ложиться спать, а я не послушалась и… оказалась здесь.
— Могу ли я сказать вам, что я счастлив, оттого что так получилось? Ведь мы с вами встретились. Я не проговорюсь вашему отцу, не беспокойтесь. Напротив, я скажу ему, что у его дочери самый мелодичный в мире голос. Даже ему не удастся извлечь из скрипки более чарующих звуков.