— Вы здесь, отец? — нерешительно спросила Паола.
Она затрепетала от мысли, что ей ответит Великан или кто-то из его сообщников.
Но в ответ она услышала глубокий, спокойный голос:
— Я здесь, дитя мое, и готов выслушать твою исповедь.
Паола сделала глубокий вдох и, запинаясь от сковавшего ее бессилия, сказала:
— Отец, я пребываю в ужасном волнении. Какие-то страшные люди схватили… маркиза ди Лукка и увели его вниз… в подвал… в склеп и заперли его там.
Она перевела дыхание.
С другой стороны решетки священник спросил ее:
— О чем ты говоришь, дочь моя? Я не понимаю.
— Все это правда, отец, и это очень важно. Вы должны попросить людей, способных освободить маркиза, пойти с вами туда.
— Ты говоришь мне правду?
— Клянусь святой Библией, все, что я говорю вам, — истинная правда, а маркиз ди Лукка находится в страшной опасности.
— Но почему? Что ему угрожает?
— Какие-то разбойники… шантажировали его, требовали отдать им… одну вещь, которой он владеет и… которая имеет большую ценность, — объяснила Паола. — Его нужно спасти… как можно скорее. Но эти четверо… которые заперли его, они… они очень опасны, очень!
— Откуда ты знаешь все это?
— Меня схватили вместе с маркизом, когда… мы оба молились в капелле святого Франциска, и нас силой увели вниз… в склеп.
Она умолкла, чтобы перевести дыхание.
— Двое из них вооружены… револьверами, а остальные, возможно, ножами. Вы должны взять… с собой сильных и вооруженных людей и… спасти маркиза.
Повисло молчание.
Вероятно, старый священник раздумывал, можно ли верить этой фантастической истории.
— Клянусь вам, отец, — повторила она, — я католичка, и все, о чем рассказываю вам, истинная правда, маркиза нужно спасти.
— Хорошо, дитя мое, — произнес наконец священник, — я сделаю все, как ты предлагаешь, найду людей, которым доверяю, и возьму их с собой. Ты говоришь, что маркиз в подвале под склепом?
— Он закрыт там… но я думаю, ключ… он такой большой, должно быть, остался в замке. Если же нет, вам придется выбить дверь.
— По если ты была с ним, как же тебе удалось сбежать? — спросил прелат с некоторым недоверием.
— Я полезла по дымоходу, надеясь, что смогу… смогу добраться… выбраться в отверстие. Но внезапно вывалилась в другой подвал… а оттуда вернулась по лестнице в собор. А потом увидела перед собой исповедальню.
Ей показалось, будто священник качает головой, как бы подтверждая, что знает маршрут, который она проделала.
Потом он сказал:
— Сейчас я пойду и отыщу людей, которые отправятся со мной туда, где, по твоим словам, заперт маркиз. Ты останешься здесь?
— Я побуду здесь, пока вы не придете за мной, отец, — ответила Паола. — Я вся в саже, и любому мой вид может показаться слишком странным, а кроме того, я боюсь… встретить тех людей, которые нас заперли.
— Я понял, — ответил священник, и Паола услышала, как он поднялся со стула и вышел из исповедальни, задернув занавеску.
Теперь каждому станет ясно, что кабинка занята.
Паола услышала звук удаляющихся шагов и вздохнула с облегчением. Она так боялась, что священник не сможет поверить в такую фантастическую историю. Действительно, ограбление или похищение столь именитого человека, как маркиз, может казаться невероятным.
Когда Паола осталась одна, она сняла шарф, внутри оказавшийся чистым, и вытерла им лицо, выпачканное копотью.
Ей нестерпимо хотелось вымыть руки, но она не решалась оставить исповедальню. Нужно было подождать возвращения священника, который, она надеялась, приведет с собой маркиза.
Паола обратилась к святому Франциску с благодарственной молитвой. Она чувствовала, что именно он помог им, указав путь к спасению. Страшно было даже подумать, что могла бы исполниться угроза Великана и ей пришлось бы провести там весь день и всю ночь без еды и питья. Конечно, вскоре погас бы фонарь и они коротали бы время в полной темноте.
— Спасибо тебе. Господи! Спасибо тебе, святой Франциск! Спасибо! Спасибо! — снова и снова повторяла Паола.
Казалось, прошли долгие часы, прежде чем она услышала чьи-то тяжелые шаги, приближавшиеся к исповедальне.
Внезапно она испугалась, что это идут не спасители и маркиз, а Великан и его индусы. Может быть, они каким-то хитрым способом узнали, что произошло?
Но когда занавеска отодвинулась, священник спросил глубоким голосом:
— Ты здесь, дитя мое?
— Здесь, отец, — откликнулась Паола и увидела позади него маркиза.
Ее глаза засияли, и она вышла из исповедальни.
В этот момент луч солнца, пройдя сквозь цветное стекло окна, коснулся ее прекрасных золотых волос.
Маркиз, видевший ее только при свете фонаря, подумал, что не зря сравнил ее с ангелом Господним, посланным ему во спасение.
Он даже не представлял, что такая молодая девушка может быть столь прекрасной и в то же время столь одухотворенной.
Маркиз не в силах был оторвать от нее взгляд; и другой человек, стоявший рядом с ним, тоже пристально смотрел на нее.
— Вы… Вы в безопасности! Голос Паолы показался маркизу божественной музыкой.
— Я в безопасности благодаря вам, — ответил он. — И сейчас с помощью этого господина мы должны уйти отсюда как можно быстрее, чтобы никто нас не увидел.
Паола не сомневалась, что все непременно заметят ее порванное и выпачканное сажей платье, ее руки, ставшие черными, когда она карабкалась по дымоходу, ее голые пальцы, торчащие из разодранных чулок.
Даже люди, окружавшие маркиза, и священник глядели на нее с изумлением.
Но маркиз обо всем позаботился. Он обернулся к высокому человеку, который, как и другие, был одет в черную рясу, но нес на руке белый стихарь.
— Дайте мне ваш стихарь, — сказал он.
Это прозвучало как приказание, и церковный служитель выполнил его.
Маркиз набросил одеяние на голову Паолы и прикрыл им ее грязное, порванное платье. Затем, не говоря ни слова, взял ее на руки.
— А теперь не проводите ли меня, господа, чтобы мне не досаждали? — попросил маркиз. — Моя карета должна ждать меня перед западным входом.
Группа спасателей, составленная из молодых прелатов, церковных служителей и хористов, послушно устремилась вперед.
Тогда Паола прошептала маркизу, чтобы только он мог ее слышать:
— Свеча!
Он кивнул и улыбнулся ей.
— Отец, — сказал он священнику, — мы хотим забрать кое-что из капеллы святого Франциска и возблагодарить его за наше спасение.