Жан-Пьер немногое знал о своем доме, поэтому Лариса решила рассказать ребенку историю замка, историю Вальмонов и тем самым заинтересовать наследника. За то время пока они бродили по парку и беседовали, Лариса успела понять, что мальчик крайне неразвит. Его было легко увлечь чем-либо новым; он с азартом бежал за птицей или бабочкой, но в следующую секунду другой предмет попадался ему на глаза, и внимание моментально переключалось. Жан-Пьер не тяготился присутствием Ларисы, даже, казалось, внимательно слушал то, что ему рассказывает девушка, но сомнительно, чтобы услышанное могло удержаться в его памяти. Лариса рассказывала ему истории о цветах, пытаясь заставить ребенка повторить их английские названия, но тот больше интересовался золотыми рыбками в фонтане и, повторив два или три английских слова, не пытался сказать ничего более. «Всему свое время, — убеждала себя Лариса. — Нажим здесь не поможет. И чем только занимались предыдущие гувернантки?» Они повернули домой, чтобы ребенок успел привести себя в порядок перед ленчем, на котором будет присутствовать его дедушка.
Было жарко, и к ленчу Лариса надела платье зеленого оттенка, с белыми муслиновыми манжетами и воротничком, которые леди Стантон сшила собственноручно. Девушка сочла наряд достаточно скромным, в то же время это платье подчеркивало золотой цвет ее волос и чистоту ее бело-розовой кожи. «Хотя кто обратит на это внимание», — подумала она про себя, скорчив гримаску своему отражению в зеркале. «Глаза графа видят только собственного внука». И это в действительности было так. Она получила еще одно подтверждение этому, сидя за ленчем в огромной Баронской столовой, где прислуживал сам дворецкий и несколько лакеев. Граф ел очень мало и не сводил глаз с Жан-Пьера.
— Чем ты занимался сегодня утром, Жан-Пьер? — спросил он.
После некоторой паузы, в течение которой мальчик как будто что-то вспоминал, последовал ответ:
— Я нашел много яичек, много-много!
Лариса знала, что это неправда, но благоразумно решила не вмешиваться.
— А что ты еще делал? — настаивал граф.
И снова наступила долгая пауза, прежде чем внук ответил:
— Там была рыбка, маленькая золотая рыбка в фонтане.
Мадам Савини, сидящая в конце стола, повернулась к Ларисе:
— Какие были сегодня уроки?
— Я пыталась научить Жан-Пьера нескольким английским названиям цветов. Он неплохо повторял их.
Лариса умолчала, что мальчик повторил только три слова из всех названий. Ей показалось, что граф бросил на нее короткий одобрительный взгляд.
— Когда Жан-Пьер будет отдыхать после ленча, зайдите ко мне, пожалуйста, мисс Стантон. Мы так и не смогли поговорить вчера вечером, после вашего прибытия. Я бы хотела о многом вас расспросить, — сказала мадам Савини.
— Да, конечно, мадам. Я буду очень рада, — ответила Лариса в ожидании новой пытки. Девушка очень обрадовалась, когда ленч подошел к концу. Ларисе показалось, что блюд было слишком много. Жан-Пьер насытился и к концу ленча сделался беспокойным: ерзал на стуле, играл ножами и вилками. Ларисе захотелось сделать ему замечание, но было как-то неудобно в присутствии его деда.
Наконец граф сказал:
— Жан-Пьер уже поел. Можете отвести его наверх, мисс Стантон.
— Спасибо, мосье.
Мальчик спрыгнул со стула, а граф резко сказал:
— Ваша светлость Жан-Пьер! Вы забыли о собственной светлости!
Мальчик закрыл лицо руками, что-то неразборчиво пробормотал и выбежал из комнаты. Ларисе удалось его поймать только на середине лестничного марша.
Разговор с мадам Савини не был столь мучительным, как того ожидала Лариса. Пожилая женщина немного оттаяла после ее рассказа о своей семье, о том, как умер отец, не оставив им денег, и как важно для них, чтобы Ники закончил университет.
— Как вы счастливы, у вас так много сестер, — сказала мадам Савини.
— А у вас только одна?
Мадам Савини кивнула.
— Я ее не вижу. Она не навещает родной дом, живет в Париже. Там много развлечений.
— Да, наверное, в Париже весело.
— Только не для представителей lancien regime [17] , — ответила мадам Савини и, увидев, что ее собеседница удивлена, с горечью добавила: — Последние уцелевшие отпрыски некогда знаменитых династий принцев и герцогов никогда не снизойдут до того, чтобы быть на равных с буржуазией, которая все больше набирает силу, но которая не может быть представлена в свете. Настоящие парижане живут в пригороде Сен-Жермен и мечтают о реставрации королевской власти.
— Им не нравится новый Париж?
— Они его ненавидят! Для них это Париж вульгарного сброда и выскочек, от которых нужно держаться подальше, тщательно оберегая свой замкнутый круг. — Мадам Савини презрительно засмеялась: — Даже электричество они считают неуместным новшеством. Некоторые знатные дома продолжают использовать для освещения масляные лампы, отказавшись от новой системы освещения, вокруг которой так много шума.
— А в этом замке тоже все остается как прежде? — рискнула спросить Лариса.
— Так хочет брат. Все неизменно в замке де Вальмон, ловушке, из которой никому из нас не выбраться.
Лариса удивленно посмотрела на мадам Савини. Старая дама взяла девушку за руку и сказала:
— Вы молоды, мадемуазель. Наслаждайтесь жизнью, пока это возможно! Старость подкрадется быстро и незаметно, и тогда ничего, ничего не останется, кроме ожидания смерти!
Лариса смущенно посмотрела на собеседницу. Мадам Савини продолжала:
— Когда-то и я была молода. Не так хороша собою, как вы, но все-таки довольно хороша. Мир представлялся прекрасным, казалось, я смогу отыскать в нем свое счастье. Но я ошиблась.
— Вы говорите так, мадам, как будто были несчастны, — тихо произнесла Лариса.
— Несчастна? С тех пор как мне минуло двадцать, я ничего не видела, кроме страданий, уродств и отчаяния!
— Но почему? Почему?
— Мне не следовало бы вам это рассказывать, но вы так мне напоминаете меня саму в молодости, что я расскажу. Свидетелей нет. Они уже все умерли, несмотря на то, что продолжают жить. Они не против существующего положения вещей, но когда я оглядываюсь назад, в прошлое, то вижу, что все могло быть по-другому.
— Что же с вами случилось? — спросила Лариса, затаив дыхание. Она думала, что не получит ответа, но мадам Савини заговорила приглушенным голосом, как бы обращаясь сама к себе:
— Мне ничего не оставалось делать, как расстаться с ним. Не могли же мы бежать вдвоем совсем без денег? У нас ничего не было за душой, кроме нашей любви друг к другу.
— Что вас заставило расстаться? — Лариса с трудом отважилась задать этот вопрос: он мог разрушить возникшую доверительную атмосферу.