В конце ужина на столе появились две чашки кофе. Граф держал в руках стаканчик бренди. Докучливые официанты более не мешали говорить.
— Теперь расскажите, что произошло в Вальмоне, — попросил он.
Тихим голосом Лариса поведала, как в ее спальню пришла заплаканная няня, которая подслушала похвальбу Бернарда, что он отравил по распоряжению старого графа вино.
— Няня считает это правдой?
— Она уверена в этом.
— А вы не усомнились в том, что мой отец способен на такое?
Лариса ответила после некоторой паузы:
— Когда я в первый раз встретилась с вашим отцом и он сказал, что Вальмон принадлежит "Жан-Пьеру и что будущее всего рода зависит только от мальчика… — Лариса понимала, что делает графу больно, но продолжала: — Мне показалось, что ему безразлично ваше существование. В то же время я понимала, что прежде чем имение перейдет к Жан-Пьеру, оно должно принадлежать вам.
Девушка смолкла. Потом еще добавила:
— Потом я спросила у мадам Савици, может ли наследство после смерти вашего отца… сразу перейти к вашему сыну.
— Стало быть, вы считаете, что он решил навсегда отделаться от меня?
— Это кажется невероятным! Неслыханным! Но он питает интерес только к Жан-Пьеру!
— Я знаю это. Но не думал, что он решится на убийство!
— Поскольку ему не удалось это сейчас, — произнесла Лариса шепотом, — то он попытается сделать это в другой раз!
— Вполне вероятно, — сказал граф.
Лариса быстро повернулась к нему:
— Поэтому вам не стоит ехать в Вальмон. Это опасно, Вам следует остаться в Париже!
Лицо графа Рауля сделалось каменным, губы вытянулись в прямую линию. Он тихо сказал:
— Это не выход. Таким вещам нужно смотреть в лицо. Нужно довести наше с отцом противостояние до какого-нибудь конца.
— Но это может быть опасным для вас.
— Уже опасно. Но вы спасли меня. Неужели я смогу когда-нибудь забыть, как вы одна поехали в Париж защитить меня?
По телу Ларисы вновь пробежала дрожь.
— А теперь я вас доставлю назад. Кто-нибудь знает, что вы уехали из замка?
— Няня говорит, что Леону можно доверять. Я сказала ему, что собираюсь покататься.
— Он удивился?
— Нет. Я сказала, что мне нужно немного поупражняться и что я не спросила у старого графа позволения взять одну из его лошадей. У меня такое чувство — хотя, может быть, я и ошибаюсь, — что он меня не выдаст.
— Будем надеяться, что это так. Мне бы не хотелось, чтобы еще и вы были вовлечены в эту историю. Если отцу станет известно, что вы добры ко мне и тем более предупредили меня, то он вас в два счета выгонит!
Лариса знала, что это правда. Но было бы ужасно вернуться в Англию и ничего не узнать о развязке драмы, в которой она невольно стала действующим лицом.
Граф заплатил по счету и встал. Внезапно из смежной комнаты вышла очень красивая женщина. Ее темные глаза поблескивали, губы и ресницы были ярко накрашены. Голову украшала маленькая шляпка с перьями цапли. Вечерний туалет имел глубокое декольте. Шею обвивало изумрудное ожерелье, судя по всему фантастически дорогое. Она уже хотела выйти через услужливо открытую перед ней дверь, когда вдруг заметила графа. Издав короткий возглас восторга, она протянула руки ему навстречу:
— Рауль! Как я счастлива, что встретила вас!
Граф поцеловал одну из протянутых ему рук:
— Я тоже очень рад!
— Мы с вами не виделись несколько недель, если не месяцев?
— При первой же возможности исправлю это упущение.
— Пожалуйста, приходите! — сказала женщина тихо. — Я хочу вас видеть.
Прежде чем граф успел что-либо сказать, к ним подошел сопровождавший даму мужчина средних лет.
— Я жду, Одетта, — сказал он.
— Иду! — ответила она несколько раздраженно. — Ваша светлость знакомы с графом де Вальмоном?
— Мы встречались, — холодно ответил тот.
— Мы и вправду встречались, ваша светлость, — сказал граф.
— Не забудьте, Рауль, что я жду вас, — тихо произнесла Одетта и, взяв под руку своего спутника, удалилась.
В течение их разговора Лариса, не двигаясь, сидела за столом. Она была поражена красотой и очарованием этой женщины, в которой угадывался огромный опыт общения с мужчинами. От Ларисы не ускользнуло и выражение глаз этой женщины во время разговора с графом. «Она его любит!» — подумала девушка, ощутив неприятный холодок в груди. Граф стоял к Ларисе спиной, и она не могла видеть его лица, но знала, что граф не преминет откликнуться на женские чары. Ларисе внезапно показалось, что свет померк, вся радость пропала, на душе сделалось пусто и тоскливо.
«И как я только могла поверить ему даже на мгновение? Он наверняка каждой говорит то же самое!» — подумала она. Ларисе, несмотря на уверения графа, вновь показалось, что она выглядит тускло и убого. И конечно, ее бледные губы не идут ни в какое сравнение с теплым пурпуром губ Одетты и других женщин, тех, из «Фоли Бержера». Совершенно непонятно, зачем он променял компанию парижских красавиц на скучное общество заурядной гувернантки в дорожном платье, закрывающем шею и плечи.
Граф вернулся к столику. Лариса надела свою шляпу. Первый в ее жизни ужин в компании мужчины завершился. Это был целый час истинного счастья, когда она слушала, рассказывала, испытывала смущение от нахлынувших прежде незнакомых переживаний. Впереди был долгий путь в замок, наедине с мыслями о том, что она отвлекла графа от наслаждения компанией влюбленных в него женщин.
— Мосье понравился ужин? — спросила пожилая дама, которая встречала их у входа. На ее зов из кухни вышел шеф-повар в белоснежном колпаке.
— Доволен ли мосье? — также осведомился он.
— Как всегда, все было прекрасно, вино тоже превосходное! — ответил граф Рауль.
— А что скажет мадемуазель? — спросил повар.
— Лучший ужин в моей жизни! — тихо сказала Лариса. Дама радостно воскликнула:
— Как мы рады все это слышать.
— Пожалуйста, мосье, приходите к нам еще с вашей спутницей.
— Непременно, — сказал граф.
Ларисе хотелось мрачно добавить, что этого уже никогда не случится. Но она заставила себя улыбнуться и даме и повару, и вышла вслед за графом. Вместо маленькой коляски, которую она ожидала увидеть, их ждал фаэтон графа, запряженный парой резвых коней, тот самый, что стоял вчера у ворот замка. Кучер спрыгнул с козел, граф принял вожжи и занял его место. Лариса устроилась рядом.
— Захвати мою одежду, сразу как вернешься домой, — сказал он кучеру.
— Будет исполнено, мосье. — Кучер помахал им на прощание, и экипаж тронулся.