— Вы знаете, мадам, кажется, что пора мне возвращаться… домой. От меня здесь больше нет проку, после того как умер Жан-Пьер. Няня говорит, что похороны послезавтра. На церемонии должны присутствовать только родные…
— А вы правы, моя дорогая. Замок будет переполнен родственниками. Некоторые приедут уже сегодня днем.
— Да, я знаю. — Девушка встала и после некоторого колебания произнесла: — Простите, мадам. Не могли бы вы попросить, чтобы мне… заплатили за время, проведенное здесь. Видите ли, без этого мне не хватит денег на обратный билет.
— Да, разумеется. Однако не стоит данным вопросом беспокоить племянника, тем более в такое время. Я переговорю с его секретарем. Он принесет деньги вам в комнату. Вы же будете там укладывать вещи?
— Да, я буду там. А теперь позвольте попрощаться с вами, мадам, и поблагодарить вас за вашу доброту.
— Мы расстаемся, моя дорогая. Но теперь, после смерти брата, я чувствую, что моя жизнь переменится. Мой племянник Рауль будет обо мне заботиться, и я больше не стану чувствовать себя в западне.
— Все так и будет, — ответила Лариса.
Затем она сделала реверанс и вышла. Девушка была вполне уверена, что теперь потеряла для мадам Савини, всецело поглощенной собственным будущим, всяческий интерес. Лариса поднялась к себе в комнату, попросила, чтобы принесли ее кофры, и принялась укладываться. Две горничные помогали ей. Когда почти все было готово, она послала одну из них спросить, можно ли воспользоваться каретой, чтобы доехать до Парижа. В ответ сказали, что через четверть часа экипаж будет подан к боковому выходу. Лариса почувствовала, что челядь уже определила ей место в табели о рангах. Она не принадлежит к людям знатного происхождения, следовательно, для нее подходит и боковой выход.
Когда она уже почти закончила одеваться, в комнату пришла няня. На Ларисе было дорожное платье ее мамы, девушка завязывала голубые ленты шляпки под подбородком.
— Вы хотите попрощаться с графом Раулем? — спросила няня.
— Нет. И, пожалуйста, обещайте мне, что не расскажете о моем отъезде до тех пор, пока он сам не спросит обо мне.
— Вы не хотите, чтобы он знал? — удивилась няня. Лариса немного поколебалась и сказала правду:
— Я не хочу, чтобы он чувствовал себя чем-то мне обязанным из-за того, что я съездила в Париж и спасла его от смерти. Теперь у него есть все в жизни, и… моя помощь не требуется.
В ее голосе прозвучали нотки, заставившие няню пристально посмотреть на девушку. Потом, очевидно, она решила не впутываться не в свое дело и сказала:
— Наверное, вы правы, мадемуазель.
— Не сомневаюсь. Поэтому не говорите, пожалуйста, никому о моем отъезде. Я думаю, что смогу добраться до Кале одним из вечерних поездов. Даже если я и опоздаю сегодня на паром, то смогу переночевать в пансионе.
— У вас хватит денег?
— Да, спасибо. Мадам Савини устроила так, что мне заплатили за те несколько недель, которые я провела в замке.
— Ну, тогда благослови вас Господь. Когда приедете домой, мадемуазель, не терзайтесь тем, что здесь произошло.
— Постараюсь, — ответила Лариса, зная, что невозможно себя заставить не помнить, не думать и не чувствовать! Но об этом не стоило никому говорить. Она наклонилась и поцеловала няню.
— Спасибо вам! — нежно сказала девушка. — Я всегда вас буду помнить, всегда буду помнить… Вальмон.
Высоко подняв голову, она зашагала вниз по лестнице, ведущей к боковому выходу, где ее ждал экипаж. Только когда карета уже тронулась, она оглянулась назад. Вальмон, освещенный ярким солнечным светом, был невыразимо прекрасен. Слезы навернулись ей на глаза. Она никогда не подозревала, что дом может быть столь великолепен, но испытывала горечь расставания не столько с замком, сколько с его хозяином.
Почти нечеловеческим усилием Лариса удержала себя от того, чтобы расплакаться, сосредоточившись на мыслях о будущем. В Англии нужно постараться разыскать другое место гувернантки, чтобы помогать Ники. Вряд ли удастся найти столь высокое жалованье. Девушка с неприятным чувством вспомнила о необходимости обращаться в местное бюро. Повезет ли ей в другой раз? А в первый раз — повезло?
Она без памяти влюбилась в мужчину, который никогда на ней не женится. Теперь ее сердце разбито. Она подумала, что по-другому и не могло получиться. Ну как было сопротивляться притягательности графа Рауля? Как было устоять перед его обаянием, остаться равнодушной к тому, что он говорил? Его слова заставляли сердце Ларисы трепетать, его поцелуи подарили ей ни с чем не сравнимое блаженство. Покидая Вальмон, Лариса знала, что оставляет там все — и прошлое и будущее. И не стоит себя обманывать.
К ней пришло самое значительное, большое, всеохватывающее чувство в ее жизни. Если быть честной, то больше ни один мужчина в мире не будет значить для нее столько, сколько значил граф. Его любовь и огонь, который он в ней пробудил, вознесли ее к звездам. Они в ту ночь слились с лунным светом, с самими небесами. Все остальное в сравнении с этим было приземленным и скучным. «Я буду любить его всю жизнь!» — сказала себе Лариса, чувствуя, что одна мысль о нем повергает ее в дрожь и губы жаждут его поцелуя.
Она вспомнила, как он поцеловал ей руку в тот вечер, когда они сидели у статуи Афродиты, вспомнила, как он назвал «особенными» их чувства друг к другу. Наверное, он будет вспоминать эти минуты, проведенные вместе с ней. Может быть, он вспомнит о ней, когда найдет себе супругу, которая увеличит состояние Вальмонов и уж наверняка купит ему вожделенный винный завод в провинции, производящий шампанское. Лариса не чувствовала сожаления оттого, что она не в состоянии сделать это для него. Граф Рауль, несомненно, любил ее, но любил по-своему, в то же время у него в крови было чувство долга перед Вальмоном и многочисленными родственниками.
А ведь мама предупреждала, но она не послушалась. Теперь на собственном опыте смогла убедиться, что для француза долг превыше всего. Только вот цена этого опыта — разбитое сердце.
Экипаж ехал уже по окраинам Парижа. Лариса вспомнила, как она отчаянно металась здесь, ища дорогу к Елисейским полям. Интересно, знают ли его друзья из «Фоли Бержер» или прелестная Одетта, что он теперь глава семьи, полноправный хозяин имения, граф де Вальмон? Если и не знают сейчас, то наверняка прочтут в газетах. Будут ли они бояться, что, поднявшись еще на одну ступень в иерархии высшего света, граф перестанет с ними знаться?
Впрочем, мадам Савини говорила, что эти два мира не пересекаются. Между beau monde и demi-monde лежит незримый барьер, непреодолимая с одной стороны пропасть.
Правда, с другой стороны, со стороны высшего света, мужчины перешагивают ее с величайшей легкостью. Девушка вновь себя почувствовала несведущей и неопытной. Она решила, что одна из тех очаровательных женщин, сидевших в компании графа в «Фоли Бержер», была его любовницей. Наверное, та, в красном, которая сделала удерживающий жест и недовольно надула губы, увидев, что граф ее покидает. Одетта тоже, скорее всего, принадлежит к demi-monde, подумала Лариса.