— Я уверена, что Джинни поправится уже к утру. Отправляйтесь в кровать и ни о чем не беспокойтесь. — Фиона мягко коснулась плеча миссис Мередит. — Сомневаюсь, что ночью она проснется.
— Я безумно благодарна вам, мисс! Вы невероятно добры! — воскликнула миссис Мередит.
Фиона улыбнулась, вышла из спальни и принялась спускаться по лестнице.
Пройдя несколько ступеней, она заметила, что свечи в коридоре на ее этаже погашены.
Хотя в дальнем конце, там, где располагались их с Мэри-Роуз комнаты, еще горели две или три из них, и для нее не составило труда определить направление, в котором следовало двигаться.
Фиона шла медленно, воспроизводя в памяти то, как выглядела Джинни, размышляя о состоянии своей служанки и надеясь на скорейшее ее выздоровление. Неожиданно ее внимание привлекла упавшая на стену тень. В противоположном конце коридора появилась фигура высокого человека.
Сначала из-за очень слабого освещения, она не могла рассмотреть, кто это. Но ее сердце уже тревожно трепетало, а руки слегка похолодели от страха: неприятное предчувствие и догадка о том, кто шел ей навстречу, сковали все внутри.
Она не замедлила, не ускорила шаг, а когда подошла ближе, убедилась, что интуиция не обманула ее: по коридору двигался герцог. Он ее заметил не сразу.
Фиона судорожно размышляла, не лучше ли ей затаиться в темноте у затененной стены, пока не поняла, что уже поздно: герцог увидел ее.
В эту минуту все мысли Фионы мгновенно переключились на другое: в свободном голубом халате, с рассыпавшимися по плечам волосами в столь поздний час одна в коридоре она наверняка выглядела более чем странно.
«Скорее всего он посчитает, что заботиться о больной служанке — глупо и недостойно для уважающей себя особы», — подумала она.
Через несколько секунд они приблизились друг к другу. Он остановился и отступил в сторону, уступая ей дорогу. Но пройти мимо него молча Фиона не могла.
Она подняла голову и сразу поняла по выражению его глаз — или в столь тусклом свете ей это лишь показалось, — что он сердится.
Продолжать путь было невозможно.
На протяжении нескольких мгновений они молча смотрели друг на друга. В отличие от нее герцог, в вечернем килте с спорраном на поясе и кружевным жабо на груди, смотрелся великолепно.
«Наверное, он не понимает, что я здесь делаю», — подумала Фиона, но не успела она произнести и слова в свое оправдание, как герцог заговорил первым:
— Где вы были, мисс Уиндхэм?
Его голос прозвучал очень резко, даже грубо, и Фиона не на шутку испугалась.
Все, что она только что собиралась сказать ему, тут же улетучилось из ее головы.
— Я… ходила… — Услышав, каким дрожащим, жалким и неуверенным был ее собственный голос, она еще больше смутилась.
Глаза герцога гневно сверкнули.
— Не пытайтесь мне лгать! Я сам знаю ответ на заданный вам вопрос! Я думал, вы не такая!
Фиона приподняла подбородок и непонимающе уставилась на него.
— Я… я не… — Ее голос опять оборвался.
— Получили достаточно удовольствия или хотите еще? — злобно и презрительно спросил герцог. Его голос гулким эхом отразился от темных стен в другом конце длинного коридора.
Он неожиданно обхватил ее за талию и резко притянул к себе. Она вскрикнула, но ее вопль заглушили его губы, прижавшиеся к ее губам.
Он принялся целовать ее — грубо, властно, жадно. Она почувствовала боль и отвращение, но была настолько ошеломлена, что в первое мгновение не могла даже сопротивляться.
Придя в себя, Фиона с ужасом обнаружила, что герцог крепко сжимает ее руки, и поняла, что не в состоянии вырваться из его объятий.
Ей хотелось не просто вырваться из них, но и нанести ему ответный удар. Влепить ему пощечину, сделать ему так же больно, достойно отомстить, но она не могла и пошевелить руками.
Фиону еще никогда в жизни не целовал мужчина. О том, что женщина может оказаться столь беззащитной и жалкой перед напором мужской силы и грубой страсти, она даже не подозревала раньше.
Целуя ее, он до сих пор причинял ей боль, но к ее великому удивлению, ярость и страх, возникшие в ней в первую секунду, постепенно ослабли.
Вскоре исчезла и боль. Его губы становились все более мягкими, но вместе с тем более властными.
«Я должна высвободиться, должна защищаться», — думала Фиона.
Она попыталась это сделать, но, почувствовав, что с ней происходит что-то странное, никогда раньше неведомое ей, замерла.
Какая-то теплая, непреодолимая, непонятная волна разлилась по всему ее телу, наполнила грудь, обожгла губы, кровоточащие от безудержной силы и необузданности поцелуя герцога.
Это было такое незнакомое и совершенно неожиданное ощущение, что на какое-то время Фиона позабыла обо всем на свете. Она чувствовала лишь одно: что ощущение это лишь усиливалось, разрасталось в ней, все больше подчиняя ее своей странной власти.
Фиона была не в силах анализировать свое состояние. Она с удивлением прислушивалась к новым эмоциям, к блаженству, с головой окатывавшему ее, подобно трепетным и ласковым морским волнам.
Фиона ничего не понимала, но с изумлением сознавала, что и не хочет понимать. Она таяла и растворялась в неумолимом, мощном, горячем восторге.
Вдруг герцог поднял голову, медленно разжал руки. Фиона была свободна, тем не менее не двигалась с места. Она не могла говорить, даже думать о чем-то…
— Черт вас побери! — сказал он хрипло, и ей показалось, его голос шел откуда-то из самых глубин его существа.
Он резко повернулся к ней спиной — так же неожиданно, как прижал ее к себе — и торопливо пошел прочь. Его юбка в складку нервно покачивалась в такт решительным шагам.
Фиона еще долго стояла на том же месте, пытаясь понять, что произошло, стараясь осознать свои чувства, отчаянно силясь мыслить ясно…
Потом медленно, невероятно медленно — ведь каждый шаг давался ей с трудом — добралась до своей комнаты, упала на кровать и уткнулась лицом в подушку.
Проснувшись наутро и вспомнив о случившемся, Фиона почувствовала, что ее щеки заливает густая краска.
«Может, это игра воображения или сцена из необъяснимого сна?» — размышляла она, хотя понимала, что все, что произошло вчера — правда.
Прошлой ночью, вернувшись в спальню и забравшись в мягкую постель, она долго не могла заснуть. Герцог поцеловал ее в приступе гнева, который, как ей подсказывало сердце, был вызван обыкновенной ревностью. Самым невероятным в этой истории являлось то, что она получила от этого необычного поцелуя несказанное удовольствие.
Как ни страшно было в это поверить, это произошло.
В любом случае он вел себя так повелительно и неумолимо, что она не имела и малейшей возможности вырваться из его сильных рук, прервать этот поразительный поцелуй. Первый в ее жизни.