– Ты сделаешь так, как я скажу, – оборвал ее отец, и Клола поняла, что любые ее мольбы и слезы будут бесполезны.
Клола знала, что, принудив герцога Стратнарна заключить подобный союз, отец одержал огромную и долгожданную победу. Теперь никто и ничто не заставит его, отказаться от своей удачи.
– Жаль, что у нас нет времени сшить приданое, – заметила жена Эндрю. – Впрочем, платьев у тебя столько, что ты их не износишь и за десять лет.
Золовка была доброй женщиной и хорошей женой для Эндрю, но какая женщина, увидев гардероб Клолы, смогла бы удержаться от зависти?
Бабушка Клолы была помешана на моде: новый покрой платьев приводил ее в такой же восторг, как ее внучку – звуки музыки, и даже в последние дни, когда старая графиня не вставала с постели, ее седые кудри всегда были убраны по последней моде.
Уже на смертном одре она сказала Клоле:
– Не хочу, чтобы мои платья пропали. Возьми их с собой и носи дома. Ты легко сможешь перешивать их по моде, а для холодной зимы у меня найдутся меха.
В голосе ее прозвучала грустная нотка, словно она вспомнила о холодном и неуютном замке, где Клоле, возможно, придется провести всю жизнь.
Клола мало интересовалась нарядами, но согласилась принять щедрый дар, чтобы не огорчать бабушку.
Отправляясь на Север, она полагала, что подарит невестке все, что ей приглянется.
Однако по приезде выяснилось, что из собственных платьев Клола давно выросла, и даже платья бабушки, миниатюрной и даже в старости сохранившей тонкую талию, ей маловаты.
Более того, благодаря природной чуткости Клола поняла, что гордая шотландка ни за что не примет в подарок ношеную одежду.
Так бальные платья, шелка, атлас и муслин оказались в сундуках. Сейчас они, должно быть, были уже упакованы и готовы сопровождать хозяйку в замок Нарн.
По счастью, среди многочисленных бальных нарядов нашлось платье, вполне достойное играть роль свадебного.
Бабушка купила его в числе прочих за несколько недель до смерти, готовясь к приезду в Эдинбург короля Георга.
Дата приезда была еще не назначена, но слухи распространялись с быстротой лесного пожара. Услышав о таком важном событии, бабушка первым делом пригласила портного и заказала платья для себя и Клолы.
В это время она уже не выходила из комнаты, но потребовала, чтобы примерка и подгонка проходили у нее в спальне.
Доктора качали головами и уверяли, что пациентке вредно всякое волнение. Но Клола знала, что любимое увлечение может если не продлить бабушке жизнь, то хотя бы скрасить ее последние дни. Поэтому девушка часами мерила и перемеривала дюжины роскошных платьев, а бабушка, приподнявшись на постели, оценивала их и давала указания портнихам, что надо переделать.
На похоронах бабушки Клола горько плакала. В голове у нее вертелась одна мысль: «А ведь она так и не увидела короля…»
Никто из жителей Эдинбурга не ожидал этого события с таким детским восторгом! Ни одна дама не могла бы так очаровать короля своей живостью и остроумием!
Однако, когда Его Величество назначил дату приезда в Шотландию, графиня уже покоилась в могиле, а Клола находилась далеко от Эдинбурга – в замке Килкрейгов.
Теперь, сидя в своей комнате, Клола невидящим взором смотрела на пышное свадебное платье, с ужасом думая о предстоящем событии.
Двумя этажами выше находилась тюрьма Торквила Макнарна. Он сидел там в одиночестве с той самой ночи, когда Килкрейги застигли его на месте преступления.
Клола хотела навестить его, но брат Эндрю пришел в ужас от одной этой мысли.
– Мы не позволим тебе разговаривать с Макнарном! – прорычал он.
– Но он еще совсем мальчик, – возразила Клола, – и ему, должно быть, очень одиноко.
– В Эдинбургской тюрьме ему придется еще хуже! – кровожадно ответил Эндрю, и остальные захохотали.
Однако позже Хемиш, младший брат Клолы и ровесник Торквила, сказал ей потихоньку:
– Клола, не беспокойся о нашем пленнике. С ним все в порядке.
– Откуда ты знаешь? – спросила она.
– Я его видел!
– Как? Мне казалось, что ключи у Эндрю!
– Да, но я знаю, где он их прячет, – ухмыльнулся Хемиш. – Я разговаривал с Торквилом Макнарном и даже принес ему бутылку эля, чтобы он не скучал в одиночестве.
– Молодец!
– Не повезло бедняге, – заметил Хемиш. – Я то же самое проделывал раз двадцать, но ведь не попался!
– Ты хочешь сказать, что угонял скот у Макнарнов? Хемиш расплылся в горделивой улыбке.
– Еще как! Потрясающее развлечение, лучше любой охоты!
– Хемиш, это же очень опасно! – воскликнула Клола. – Если отец узнает, он придет в ярость!
– Могу спорить, что он все знает, – ответил Хемиш. – Только сейчас ему не до Макнарнов. Он слишком боится Маклаудов.
– Боится? – переспросила Клола. Слово «боится» совершенно не вязалось с обликом отца.
Хемиш оглянулся, словно боялся, что их кто-нибудь услышит.
– На прошлой неделе они сломали одному пастуху спину, а в прошлом году убили двоих людей из нашего клана.
Клола ахнула.
– Отец приказал, чтобы мы никому об этом не рассказывали. Но теперь ты понимаешь, почему он так ненавидит Маклаудов.
– Понимаю. Но мне жаль Торквила Макнарна: он, должно быть, так боится будущего.
– Еще как! Он боится, что дядя не захочет его спасать и не приедет за ним. Говорит, у них там все знают, что герцог Стратнарн терпеть не может Шотландию.
– Мне говорили, что отец герцога был очень жесток с ним в свое время, – заметила Клола.
– Бил парня, пока тот не сбежал, – подтвердил Хемиш. – Нам повезло, наш хотя бы не воспитывает нас колотушками.
«Это правда», – подумала Клола. Авторитет Килкрейга держался не на физической силе, а на ореоле власти вождя и на трепете, который внушала окружающим его личность.
Килкрейгу достаточно было нахмурить густые брови – и его сыновей или слуг пробирала дрожь.
Если новый предводитель клана Макнарнов был так же горд, как братья Клолы, нетрудно догадаться, почему он не перенес побоев. И дело здесь не в физической боли, а в невыносимом унижении.
Хемиш виделся с Торквилом еще раз и рассказал ему о грядущем воссоединении кланов и о браке герцога с Клолой.
– Сначала он не поверил, – рассказывал Хемиш сестре. – А потом сжал кулаки и говорит: «Мой дядя никогда не женится на женщине из рода Килкрейгов!»А я ему:
«А ты думаешь, моей сестре очень хочется замуж за вонючего хорька Макнарна?!»