Она любила его! И все остальное меркло перед этим минутным озарением.
Орисса закрыла глаза и снова уснула…
Должно быть, прошло немало времени, прежде чем она почувствовала, что он пошевелился, а когда он стащил плащ с ее головы, она ощутила поток горячего воздуха и поняла, что солнце давно взошло.
Ей было неловко за то, как она спала, и она притворилась, что все еще не проснулась.
Он осторожно высвободил руку из-под нее и бережно уложил Ориссу на земляной пол. Затем очень тихо, так, что она едва слышала его шаги, Мередит вышел из пещеры, где они спали, и она осталась одна.
Она приоткрыла глаза.
Да, это была пещера. Довольно большая. Гораздо больше, чем их вчерашнее убежище.
Орисса судорожно вздохнула.
Ей вспомнился и ужасный холод, и тот миг, когда она ослабела, а майор Мередит заметил это, и ее пробуждение у него на груди, и пронзительное ощущение счастья, когда она поняла, что любит его.
«Могу ли я любить его? — спрашивала она себя. — Ведь я для него источник раздражения, не более!»
Когда-то он поцеловал ее, и теперь она понимала, как, впрочем, знала всегда: для него тот поцелуй — всего лишь мимолетный каприз.
Она не сомневалась, что выглядит ужасно: кожа приобрела какой-то землистый цвет; спутанные, нечесаные волосы скрыты под выцветшим ветхим тюрбаном; с ног свисают остатки шерстяных тряпок.
Только одна мысль наполняла ее сердце надеждой, мысль, что если они осилят задуманное и полк, запертый в осажденном форте, будет спасен, то дядя Генри выполнит обещанное — подарит ей самые красивые наряды, какие только можно купить в Лахоре, Дели и Мадрасе.
А когда у нее будут разнообразные туалеты, неужели она не покажется майору Мередиту самой привлекательной! Сомнения терзали ее душу. А может быть, она вообще не его тип женщины?
Мужчины-авантюристы, как правило, избегают брать в жены женщин-авантюристок. Им милее тихие, верные женщины, которые спокойно сидят дома и безмятежно ждут возвращения мужей.
«Нет, все безнадежно», — подумала Орисса. Но когда майор Мередит вернулся в пещеру, ей показалось, что ее сердце пустилось в какой-то первобытный танец и вот-вот выскочит из груди.
Он мог странно выглядеть, мог быть суровым, даже безжалостным, мог на ее глазах убить человека, и все же она любила его!
Она любила его всем своим существом! Ее любовь была не романтическими фантазиями юной девушки, которая, ничего не зная, лишь мечтает о суженом, — нет, ее любовь была любовью женщины к тому мужчине, которому она отдала не только свое сердце, но и всю свою душу.
«Я люблю вас!.. Я люблю вас!..» — хотелось ей крикнуть ему.
Но усилием воли она сумела подавить порыв и спросила с вполне безразличным видом:
— Насколько далеко мы продвинулись прошлой ночью?
— На довольно значительное расстояние, — ответил майор Мередит. — Мы вновь вернулись в район гор, окаймляющих пешаварскую дорогу. Сейчас мы достаточно далеко от лагеря тех племен, которые осадили форт, и в относительной безопасности.
Орисса радостно взглянула на него и, слегка запинаясь, проговорила:
— Мне… жаль, что вам пришлось… нести меня вчера ночью. Было… слишком холодно.
Воспоминания о том, как он согрел ее, вызвали яркий румянец на ее щеках, но она успокоила себя тем, что одна краска непременно скроет другую — под золотисто-коричневой краской на ее лице он не заметит ее смущения.
— Я был слишком требователен к вам, — ответил он. — Конечно, это было жестоко, но мне не оставалось ничего иного.
— Да, я понимаю, — согласилась Орисса.
— Надеюсь, мне не стоит повторять, что вы проявили себя с самой лучшей стороны, — продолжал он.
В его голосе было что-то такое, что заставило ее задрожать. Она невольно бросила на него быстрый взгляд и тут же отвернулась.
— Я… подвела вас, — прошептала она.
— Ничего подобного! — возразил он. — Ни одна другая женщина в мире не справилась бы лучше.
У нее перехватило дыхание, она была не в силах даже взглянуть на него. А потом он добавил своим обычным холодновато-вежливым тоном:
— Вынужден извиниться. Мне следовало бы чем-то накормить вас, но запасы наши на исходе.
Впрочем, если повезет, еды хватит, так что, пока мы доберемся до Пешавара, голодная смерть нам не грозит.
Орисса хотела было возразить, что и чапати, и даже рис к этому времени стали почти несъедобными, но, собрав все свое мужество, она проглотила несколько рисинок. Запивая их водой, она старалась не думать, как сильно она голодна.
Поев, майор Мередит пошел к выходу из пещеры.
— Внизу я заметил пастуха со стадом овец. Но придется рискнуть и выйти сейчас, до наступления ночи.
— Разумно ли это? — спросила она.
— Необходимо добраться до Пешавара как можно быстрее, — ответил он. — Тот человек, которому я заплатил, мог не дойти, и Бог знает, что сейчас творится в Шубе.
Орисса поняла, что эта мысль всю дорогу мучила его, и она ощутила укол совести за то, что недостаточно болела душой за своего дядю.
Ругая себя за забывчивость и словно наверстывая упущенное, она стала страстно молиться, чтобы штурм форта не начался и чтобы подкрепления смогли пройти — хотя, как им это удастся, она не имела ни малейшего представления.
— Да, пошли, немедленно! — воскликнула она, и без дальнейших разговоров они отправились в путь.
Полуденный жар спал, но припекало еще достаточно сильно, и вскоре для Ориссы шерстяной плащ из одеяла, переброшенный через руку, стал невыносимо тяжел.
Но и выбросить его она не осмеливалась — Орисса слишком хорошо помнила про морозные ночи и понимала, что без этого одеяла она легко подхватит воспаление легких.
Нет, лучше быть измученной, чем больной!
Теперь вместо чрезмерного холода Орисса страдала от ужасной жары. Она с отвращением чувствовала, как по ее спине и груди струился пот.
Она с радостью сняла бы тюрбан, но майор Мередит непременно рассердится, стоит ей только намекнуть об этом.
Им по-прежнему необходимо было сохранять маскировку.
Ее туфли совсем изорвались, и ноги нестерпимо болели. Каждый шаг давался с большим трудом.
Они преодолевали одну гору за другой, едва не соскальзывая вниз по крутым ущельям, утоляли жажду из уже иссякающих ручьев, перебирались вброд через ледяные струи, пока не обогнули то, что казалось Ориссе пиком неприступной горы, как вдруг майор Мередит замер на месте, словно окаменел.
Приблизившись к нему, она тихо вскрикнула и застыла в испуге.
По узким звериным тропам шли, покрывая склон холма, люди — сотни людей, — казавшиеся сейчас не крупнее муравьев, но приближались они почти с невероятной скоростью.