– Я так не думаю. Ты не поможешь мне поднять его? – Теперь руки убраны, а голос – обычный мужской.
– Конечно. Секунду.
Он прикрыл дверь и посмотрел через глазок. Это был глазок типа рыбьего глаза, дававший сильно искаженную перспективу холла, и он увидел именно то, что и ожидал: белое лицо, смотрящее в сторону квартиры Мириам, выглядевшее точь-в-точь, как мордочка кролика, высунувшегося из своей норки.
Затем лицо исчезло.
Дверь захлопнулась.
Это не шум от падения тела, это просто что-то хлопнулось на пол. Глупышка Мириам что-то опять уронила. Мужчина с ней – может быть, ее любовник, а может быть, и ее бывший муж – помогает ей что-то поднять. Нечего беспокоиться. Все в порядке, братцы-кролики, где бы вы ни были.
Мириам застонала, приходя в себя.
Светловолосый залез в карман, достал складную бритву и открыл ее. Лезвие сверкнуло в полумраке, поскольку он оставил свет лишь на столе, включив настольную лампу.
Ее глаза открылись. Сна увидела, как он наклонился над ней. Ее рот был ярко-красным, словно она наелась спелых вишен.
Он показал ей бритву. Ее глаза, которые были почти ослеплены и затуманены, стали проясняться и раскрылись шире. Ее рот приоткрылся.
– Только пикни, и я прирежу тебя, сестренка, – проговорил он, и рот Мириам закрылся.
Он снова схватил ее за волосы и втащил в гостиную. Ее юбка шуршала по полу. За голову зацепился шарфик, который волочился за ней. Она застонала от боли.
– Не делай этого, – сказал он, – я тебя уже предупреждал.
Они были в гостиной. Это была маленькая, но прелестная комната. Уютная. Гравюры французских импрессионистов висели на стенах. Окантованный плакат, рекламировавший мюзикл «Кошки». ТЕПЕРЬ и НАВСЕГДА, говорил он. Засушенные цветы. Небольшая секционная софа, застеленная какой-то грубоватой, пшеничного цвета материей. Книжный шкаф. В нем он мог увидеть обе книги Бомонта на одной полке и все четыре книги Старка – на другой. Книги Бомонта стояли на полке повыше. Это было, конечно, неправильно, но он решил, что эта сучка просто плохо разбирается в литературе.
Он отпустил ее волосы.
– Садись на кушетку, сестренка. На тот конец. – Он указал на тот край кушетки, с которым соседствовал угловой столик, где были водружены телефон и автоответчик с памятью для записей.
– Пожалуйста, – прошептала она, не пытаясь встать. Ее рот и щека начали сильно распухать, и слово получилось невнятно-шипящим: «Пожашуй». – Берите все. Все. Деньги в банке: «Денни вааннке».
– Сядь на кушетку. На тот конец. – На этот раз он одной рукой указал ей место, другой рукой помахав бритвой перед лицом Мириам.
Она залезла на кушетку и сжалась в подушках, насколько это было возможно, ее темные глаза были широко открыты. Она обтерла рот рукой и, словно не веря, смотрела на кровь, появившуюся после этого у нее на тыльной стороне ладони, а затем взглянула снова на светловолосого.
– Что вам нужно? «Што ваа нуж?» – Это звучало, словно кто-то говорил со ртом, набитым пищей.
– Я хочу, чтобы ты позвонила по телефону, сестрица. Это все. – Он взял со стола телефон и, используя протянутую бритву, нажал кнопку на панели управления телефона. Затем он передал аппарат ей. Это было старомодное устройство с трубкой, напоминающей гантели. Намного тяжелее, чем аппарат «Принцесс». Он знал это и увидел по ее внезапно напрягшемуся телу, когда она заполучила телефон, что она тоже думает об этом. Легкая усмешка тронула губы мужчины. Она, правда, более нигде не проявилась, только на губах. Эта улыбка никак не была светлой.
– Ты думаешь, не размозжить ли мне голову этой штуковиной, сестрица? – спросил он Мириам. – Я тебе скажу прямо, это не очень удачная мысль. А ты ведь знаешь, что делают с людьми, которые теряют удачные мысли, ведь правда? – Она ничего не ответила, и он продолжал: – Они исчезают с небосклона. Это точно. Я как-то увидел это на карикатуре. Поэтому крепче держи этот телефон на коленях и постарайся сконцентрироваться, чтобы к тебе вернулись удачные и счастливые мысли.
Она смотрела на него во все глаза. Кровь медленно стекала вниз по ее подбородку. Капля упала на кайму ее платья.
– Ее никогда не смоешь, сестренка, – подумал светловолосый. – Говорят, что это легко сделать, если только быстро замыть пятно холодной водой, но это не так. У них ведь есть приборы. Спектроскопы. Газовые хроматографы. Ультрафиолетовое облучение. Леди Макбет была права.
– Если тебя опять посетят эти плохие мысли, я ведь увижу по твоим глазам, сестренка. Они у тебя такие большие и темные. Ты же не хочешь, чтобы один из них вдруг скатился по твоей щеке, ведь так?
Она покачала головой так быстро и сильно, что волосы буквально создали маленькую бурю вокруг лица. И в то же время она не спускала с него молящих о пощаде глаз, черных и прекрасных. Сэр, я готова сделать все, что вам будет угодно.
На этот раз улыбка коснулась не только его рта, но и глаз, и он подумал, что она пресмыкается, как самая настоящая дешевка.
– Я хочу, чтобы ты набрала номер Тада Бомонта.
Она только смотрела на него, ее глаза блестели с оттенком ужаса.
– Бомонт, – терпеливо повторил он. – Писатель. Сделай это, сестрица. Время течет только вперед и с быстротой крылатых ног Меркурия.
– Моя книжка, – сказала она. Ее рот сейчас слишком распух, чтобы можно было сразу понять, что она произносит. «Оя ниж» – вот как это звучало.
– "Оя ниж"? – спросил он. – Что ты бормочешь? Я ничего не понимаю. Объясни, сестренка.
Тщательно преодолевая боль и по буквам – «Моя книжка. Книжка. Моя адресная книжка. Я не помню номер».
Прямое лезвие прошелестело по воздуху в ее направлении. Оно произвело звук, похожий на человеческий шепот. Это было, возможно, только воображение, но, однако, этот шепот услышали они оба. Она еще дальше забилась в подушки, разбитые губы искривились в гримасе. Он повернул бритву так, чтобы лезвие поймало слабый и мягкий отсвет наст??льной лампы. Он легко наклонил бритву, позволив свету пробежать по лезвию, как стекающей вниз воде, и посмотрел на нее взглядом, словно говорящим, что они были бы просто сумасшедшими или кретинами, если не восхитились столь прекрасной вещью.
– Не нагадь мне, сестрица. – Теперь в его голосе слышался мягкий южный акцент. – Это то самое, что тебе не надо бы делать, когда ты работаешь на парня вроде меня. А теперь набери его... номер.
Она могла даже не записать номер Бомонта в телефонную память, поскольку имела с ним совсем не много дел, но ей следовало бы это сделать для Старка. В книжном бизнесе Старк был козырной картой для нее, а ведь номер телефона обоих этих писателей один и тот же.