– Ладно, – ответил диспетчер, – почему вы не сообщаете мне свой телефонный номер? Я перезвоню вам попозже с выясненной информацией.
Алан вздохнул. Это было более чем общепринятой рабочей процедурой. Конечно, не слишком приятной, но необходимой, чтобы не вляпаться в чье-нибудь дерьмо. Парень не хотел выдавать свою информацию, не удостоверившись, что Алан – именно тот человек, каковым он назвался.
– Нет, – сказал шериф. – Я сейчас звоню из дома и сейчас середина ночи...
– Да и здесь пока солнце еще не светит, шериф Пэнборн, – лаконично ответил диспетчер.
Алан еще раз вздохнул.
– Не сомневаюсь, что вы правы, – сказал он – но также не сомневаюсь, что ваша жена и дети не спят наверху, над вашей головой. Сделайте вот что, приятель, вызовите управление полиции штата Мэн в Оксфорде – я дам вам их номер – и проверьте мое имя. Они его выдадут по номеру идентификационной карточки в системе ЛОУЗ". Я перезвоню минут через десять или около того, и им сможем обменяться словами пароля.
– Ладно, принято, – сказал диспетчер, но без всякого энтузиазма. Алан догадывался, что он либо разбудил парня, либо оторвал его от позднего телешоу, а может быть, от последнего номера «Пентхауза».
– О чем вообще идет речь? – поинтересовался диспетчер после того как повторил сообщенный шерифом телефонный номер.
– Расследование убийства, – ответил Алан, – и еще по горячим следам. Я бы не стал звонить вам по пустякам, дружище. – Он опустил трубку.
Пэнборн сидел за столиком, снова играл с тенями, изображающими разную живность, и ждал окончания им же назначенного десятиминутного срока. Это длилось очень долго, как ему казалось. И прошла всего лишь половина этого срока, когда дверь в кабинет открылась и вошла Энни. На ней была ночная рубашка, и сейчас смотрелась она для него как-то призрачно; Алан чувствовал, что содрогание снова хочет поработать как следует над его телом. Нахлынувшее чувство было похоже на то, словно он заглянул в будущее и узнал, что оно будет неприятным. Даже грязным.
«Как я себя буду ощущать, если он теперь решит заняться мной? – вдруг ужаснулся шериф. – Мною, и Энни, и Тоби, и Тоддом? Что я буду чувствовать, если буду знать, кто он... и никто не будет верить мне?»
– Алан? Что ты тут делаешь в такое позднее время?
Он улыбнулся, поднялся и поцеловал ее.
– Поджидаю наркотики, чтобы немного расслабиться, – остроумно ответил шериф.
– Нет, в самом деле – это все по делу Бомонта?
– Да. Я пытался выйти на того доктора, который, возможно, знает кое-что обо всем этом кошмаре. Я попадаю только на телефонный автоответчик и потому решил проверить у их шерифа, не уехали ли Притчарды на лето. Тот парень, с кем я поговорил, сейчас, наверное, проверяет мою благонадежность. – Он взглянул на жену с осторожной заботливостью. – Как ты, милая? Голова болит?
– Нет, – ответила Энни, – но я услыхала, как ты вошел. – Она улыбнулась. – Ты самый тихий мужчина в мире, когда этого захочешь, Алан, но тебе трудно научить свой автомобиль следовать твоему примеру.
Он обнял Энни.
– Не хочешь ли чаю? – спросила она.
– О нет. Стакан молока, если несложно.
Она вышла и вернулась через минуту с молоком.
– Что из себя представляет этот Бомонт? – спросила Энни. – Я как-то видела его в городе, да и жена его заходила в магазин, когда там была и я, но я никогда с ним не разговаривала. – Магазин назывался «Вы шьете и шьете» и принадлежал женщине по имени Полли Чалмерс. Хозяйка вела дело, а Энни Пэнборн работала у нее на полставки, по четыре часа в день.
Алан подумал над вопросом.
– Мне он нравится, – наконец прозвучал ответ. – Сперва – нет, мне показалось, что он холодная рыба. Но я увидел его в тяжелые времена. Он только... какой-то отчужденный. Возможно оттого, что его литературная профессия накладывает свой отпечаток.
– Мне очень понравились обе его книги, – сказала Энни.
Он поднял брови.
– Я и не знал, что ты их читала.
– Ты никогда не спрашивал, Алан. Потом, когда случилась вся эта сенсация с его псевдонимом, я попробовала одну из тех, других книг. – Ее нос поморщился от отвращения.
– Нехороши?
– Ужасны. Пугающие. Я не смогла дочитать до конца. Я бы никогда не поверила, что один и тот же человек написал обе такие разные книги.
«Чуешь, куда все клонится?» – подумал Алан. Но он не должен все же верить в это.
– Тебе бы следовало вернуться в постель, – сказал шериф, – а то ты встанешь завтра с новым приступом мигрени.
Она покачала головой.
– Я думаю, что этот головной монстр наконец оставил меня в покое, по крайней мере, на некоторое время. – Энни бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц. – Я все же не буду спать, пока ты не придешь... если, конечно, не совсем уж поздно.
Он обхватил ее грудь через ночную рубашку и крепко поцеловал в раскрытые губы.
– Я поднимусь сразу же, как только закончу с этим.
Она ушла, и Алан убедился, что прошло уже более десяти минут. Он снова связался с Вайомингом и с тем же сонным диспетчером.
– Я уж подумал, что вы забыли обо мне, приятель.
– Вовсе нет, – ответил Алан.
– Вы дадите свой номер в «ЛОУЗ», шериф?
– 109-44-205-МЭ.
– Я не сомневаюсь, что вы – оригинал, а не какая-то дешевая копия, все в порядке. Жалею, что пришлось заставить вас пройти всю эту тягомотину в столь поздний час, шериф Пэнборн, но вы должны меня понять.
– Все правильно. Что вы скажете мне насчет доктора Притчарда?
– О да, они с женой числятся в нашей картотеке уехавших на время, все так, – сказал диспетчер. – Они отправились в Йеллоустонский парк, в палаточный лагерь, до конца месяца.
«Вот так, – подумал Пэнборн. – Ты понял? А ты здесь прыгаешь вокруг дурацких теней посреди ночи. Никаких перерезанных глоток. Никаких надписей на стенах. Просто два старых туриста вспомнили молодость».
Но он почему-то не чувствовал большого облегчения. Доктор Притчард оказался трудным орешком, к которому было почти невозможно подобраться в ближайшие две недели, а то и больше.
– Если мне необходимо передать что-то срочное этому парню, как вы считаете, смогу ли я это проделать? – спросил Алан.