В квартире имелась просторная гостиная, три спальни и, к удивлению Тины, крошечная кухня.
— Но зачем хозяину кухня? — недоумевала она. — Он что, иногда питается дома?
— Думаю, что порой бывает удобней обедать дома, — пояснил Кендрик, — и если еду не готовит повар, то какая-нибудь хорошенькая шерами с радостью берет это дело в свои ручки.
Глаза его при этом странно вспыхнули, и Тина постаралась побыстрей осадить брата:
— Ты прекрасно знаешь, что готовлю я бесподобно, но заниматься этим здесь, в Париже, я не намерена! Наоборот, я хочу посетить все рестораны, несмотря на слова мамы, что особам из королевских семей появляться там запрещено.
— Конечно, мы обойдем все самые известные, — пообещал Кендрик. — У меня даже есть список.
— Тогда чего же мы ждем?!
— Тебя. Переодевайся скорей, но не спеши. Рано в Париже никто не ест, так что наши провинциальные замашки придется оставить.
Тина скорчила гримаску и отправилась в выбранную для себя спальню, светлую и со вкусом убранную. Там она обнаружила молодую девушку, разбиравшую ее чемоданы и представившуюся дочерью консьержа.
— Какие красивые у мамзель платья! — прощебетала девушка. — Мамзель собирается сегодня на Бал художников?
— А он будет ночью?
— Конечно! Мамзель, как и весь Париж, сможет сегодня насладиться самым шумным балом года. Там будет весь свет, за исключением, может быть, императрицы. — Девушка замолчала, с интересом посматривая на реакцию приезжей, и с достоинством продолжила: — Но император обещал быть. Он получает удовольствие, наблюдая за хорошенькими женщинами, которые делают каждый новый был еще лучше. чем прежний.
Тина бросилась обратно в гостиную, но брата там уже не было
— Кендрик, Кендрик! — закричала она, вбегая в его спальню. — Да знаешь ли ты, что сегодня ночью будет Бал художников?! Пожалуйста, пожалуйста, поедем!
— Конечно, поедем. Я молчал о нем, потому что просто хотел сделать тебе сюрприз.
Тина бросилась на шею брату, который уже снял сюртук и развязал галстук.
— Ох, Кендрик, милый ты мой! Ну, у кого есть брат лучше!
Принц улыбнулся, но, увидев приоткрытую дверь, тут же зашипел:
— Тсс, ты разве забыла, что отныне я тебе не брат? Надо быть осторожными даже наедине.
— Прости, я совсем потеряла голову.
— Ничего страшного пока не произошло, — примирительно сказал Кендрик, — но надо быть начеку. Мы не должны возбуждать ни малейшего подозрения, а глядя на тебя, я уверен, слишком многие мужчины начнут любопытствовать.
Тина поцеловала брата в щеку и пробормотала:
— Могу ответить тем же: ты так красив, что не одна женщина станет на тебя заглядываться!
— Ничего другого и не ожидал от тебя услышать.
— Мерзкий зазнайка! — рассмеялась Тина и поспешила обратно к себе.
Времени, как и сказал Кендрик, было действительно достаточно, но пока Тина распаковала вещи, приняла ванну, сделала прическу и накрасила лицо, прошло по крайней мере часа три. Девушка казалась себе неотразимой и соблазнительной чрезвычайно.
Она выбрала платье, за покупку которого ее особенно ругала мать, полагая, что такие платья носить молодой девушке никак не пристало. И действительно, оно представляло собой точную копию модели, созданной мистером Уортом. Одна из модисток Виденштайна побывавшая в Париже, увидела там это платье и купила для него точно такой же материал.
Платье было синее с серебром, и подобное сочетание цветов выгодно подчеркивало огненно-золотые волосы Тины, а синие глаза делало еще больше и выразительней.
Синие глаза были у всех в семье эрцгерцога — и не только у него, но и у его супруги.
Однако у младшей дочери они имели яркий оттенок горной горечавки, которая в изобилии росла на швейцарских склонах. В сочетании с белоснежной кожей и рыжими волосами это придавало внешности девушки весьма необычный, или, как говорила эрцгерцогиня, «непристойно театральный» вид.
Тина подкрасила ресницы и губы. Проделав все эти нехитрые операции, девушка вдруг ощутила, что принцесса Мария-Терезия умерла, а на нее из зеркала смотрит настоящая дама полусвета — слово, которое никогда не посмело бы сорваться с губ ее матери.
И все же Тина до сих пор как следует не понимала, в чем заключается столь притягательная и властная сила такого рода парижских женщин. Она считала их чем-то похожими на актрис, особенно вспоминая слова эрцгерцогини о том, что никогда и никакая порядочная женщина не станет демонстрировать себя публично, да еще за деньги.
Но, когда они с Кендриком перешагнули порог «Кафе Англэ", которое, по утверждению брата, слыло самым модным и самым признанным рестораном Парижа, девушка почувствовала, что выходит на сцену.
Ресторан оказался огромным, гораздо более просторным, чем она ожидала, и, кроме того, состоял из множества маленьких кабинетов, назначения которых она не могла понять.
Ресторан «Людовик Шестнадцатый», в котором они решили отобедать и который находился в полуподвальном помещении, поначалу почти пустой, к концу трапезы наполнился прибывающей с каждой минутой публикой. Вскоре в зале не осталось ни одного свободного столика.
Тина вовсю старалась выполнять указания Кендрика и держаться так, как полагалось девице ее положения, но то и дело отвлекалась на входящих женщин. Никогда не могла она представить себе, что можно было одеваться с такой роскошью и носить на себе такое количество драгоценностей!
Она смотрела на них, едва ли не раскрыв рот, а они, величественно раздевшись в вестибюле, проплывали мимо, и их турнюры покачивались, как корабли на неспокойном море. Их длинные завитые локоны падали сзади на лебединые шеи, а до предела обнаженные бюсты и руки были буквально усыпаны дорогими камнями и геммами.
Кендрик щедро заказал множество блюд, которыми славился этот ресторан, но наслаждаться изысками французской кухни оказалось в такой ситуации трудно: Тина не могла оторвать взгляда от обедающих рядом.
— Я надеюсь, скоро мы узнаем, кто все эти люди, — пробормотала она невозмутимому брату.
— Нам скоро сообщат об этом, — поправил он. — В нашей квартире я уже нашел множество приглашений — друзья Филиппа любезно зовут нас на ленчи, обеды и, разумеется, ужины.
Последнее слово было произнесено Кендриком как-то необычно, и Тина вопросительно подняла на него глаза:
— Ужин считается здесь чем-то особенным?
— Именно так. Именно там мы увидим весь бомонд парижского общества и, более того, посетим места, куда порядочные девушки не допускаются.
— Звучит захватывающе, — призналась Тина, — но сегодня ночью мы все-таки отправимся на бал.
— Непременно. Но сначала мы встретимся с друзьями Филиппа в ложе и… Предупреждаю тебя: там может быть несколько вольная атмосфера, так что приготовься.