«Пойди сюда, Марта, — говорит он мне. — Тут кое-кто хочет с тобой поговорить». Я удивилась, но вышла. Было темно. Он показал на калитку за садом. Там кто-то стоял. На минуту мне показалось, что я сплю, но потом я поняла, что это Джек, миледи, Джек! Я бросилась к нему, а он меня обнимает и говорит: «Я прощаюсь, Мариа, девочка моя. Я не хотел, чтобы ты терзалась. Я буду посылать тебе весточки, когда смогу». Я спросила: «Джек, Джек, что же случилось?» И он мне рассказал, миледи.
Он рассказал мне, что из тюрьмы его спас мистер Лусиус. «Когда утром за мной придут, меня в камере не окажется!» — говорил он и смеялся. Я едва могла поверить, что он смеется после всего, что его ждало. Он меня поцеловал и скрылся в темноте. А я все стояла там, огорошенная. И тут за мной пришел отец Джека. Он снова отвел меня в дом и дал в руки библию. И заставил поклясться, что я ни одной душе не скажу о том, что случилось и кто спас Джека. В деревне все думали, что его сослали, и удивлялись, как стойко мы это перенесли.
— И это Лусиус, Лусиус, мой кузен его спас? — тихо спросила Тея.
— Да, миледи. Мы знали, что он уже несколько лет на большой дороге. Солдаты приходили нас допрашивать, когда узнали, что он помог королю бежать во Францию. Тогда он сказал отцу Джека: «Ну что ж, я заставлю их побегать. Я охотился в этих местах много лет и знаю тут каждое дерево и каждый камень. Многим лисам удается уйти от гончих, а эти круглоголовые поглупее гончих!»
Конечно, об этом Гарри, отец Джека, рассказал мне уже после того, как Джек ушел к нему. До того мы никогда не упоминали о мастере Лусиусе, потому что боялись, как бы не сказать что-то такое, что поможет этим проклятым круглоголовым.
— Гарри? — переспросила ее Тея, — Гарри? Так отец Джека — это старый Гарри?
— Да, миледи.
— Ты или отец Джека знаете, где он сейчас?
— Думаю, Гарри знает, миледи. Иногда он приносит мне весточку от Джека: то цветок, то ленту, а значит, Джек по-прежнему меня любит.
— Тогда я должна немедленно поговорить с Гарри.
— Но, миледи, разве вы забыли о сегодняшнем обеде? Вам уже время одеваться.
Тея посмотрела на стоявшие у кровати часы: дорогую и красивую игрушку, которую она в припадке мотовства купила по приезде в Лондон.
— Сейчас четверть шестого, — сказала она, — а в шесть мы обедаем с их величествами. Я должна там присутствовать: сейчас уже нельзя придумать благовидный предлог для отказа. Мне придется ждать до конца банкета. Только тогда я смогу ехать.
— Ехать куда, миледи? — недоуменно спросила Марта.
— Предупредить Белогрудого, — ответила Тея и тихо добавила:
— Моего кузена Лусиуса.
Tee казалось, что этот банкет никогда не кончится. В любой другой день она бы восхищалась роскошью и красотой Банкетного зала, но в этот вечер ей трудно было сосредоточиться на том, что говорили ее соседи по столу, а великолепные блюда, приготовленные поваром-французом, казались ей безвкусными, как опилки.
Даже новый музыкант — юный француз, который ангельским голосом исполнял песни о любви, — ее не радовал. И только когда она смогла незаметно удалиться — гости занялись картами, — Тея почувствовала, что снова способна дышать. Угнетающее чувство собственного бессилия, терзавшее ее на протяжении всего обеда, наконец рассеялось.
Леди Дарлингтон удивилась тому, что Тея спешит уйти, однако и сама была не прочь лечь пораньше: в последнее время им слишком часто приходилось до поздней ночи засиживаться у королевы.
— Ты не больна, дитя? — спросила графиня, когда они поднимались по полированной дубовой лестнице к себе в комнаты.
— Нет, нисколько! — поспешила успокоить ее Тея, но тут же спохватилась: нездоровье было бы прекрасным объяснением ее желания уйти с банкета так рано. — Я вполне здорова, — добавила она, — но в помещении было так душно!
— Ты, наверное, переутомилась, — ласково проговорила графиня. — Я велю Марте приготовить тебе горячего молока с элем. Выпей, прежде чем задуешь свечу. Говорят, это отличное средство.
— Мне ничто не грозит, так что не тревожьтесь, — сказала Тея, целуя морщинистую щеку старой леди. — Спите спокойно, мадам. Надеюсь, этой ночью вас ничто не побеспокоит.
— Ну, стоит мне заснуть, меня уже ничто не разбудит, — ответила графиня, уходя к себе в спальню.
Марта ждала Тею. Ее амазонка уже была разложена на кровати.
— Быстрее, Марта, расшнуруй мне платье! Я уж думала, этот вечер никогда не закончится. Ты говорила с Гарри?
— Ах, миледи, я не смогла его разыскать. Во дворе толпились лакеи, они начали меня дразнить, спрашивая, что мне понадобилось в конюшне. Вы велели мне быть осторожной, так что я не решилась там задерживаться.
Тея тихо вскрикнула от нетерпения, но поспешила утешить свою горничную:
— Ничего не поделаешь, Марта. Я не сомневаюсь, что ты старалась, как могла. Но времени терять нельзя.
— Ах, миледи, а вдруг и вы не найдете Гарри?
— Даже если он куда-нибудь ушел, то рано или поздно вернется, — заверила ее Тея. — Он ведь спит над конюшней?
— Да, миледи, у всех грумов комнаты над стойлами.
Итак, первый этап ее предприятия сорвался, однако Тея не собиралась сдаваться. Видя отчаяние Марты, она понимала, что ей самой во что бы то ни стало следует сохранять спокойствие.
Тея переоделась в амазонку и, мельком взглянув в зеркало, невольно отметила, как эффектно темно-синий бархат оттеняет ее нежную кожу и мягкое золото волос.
Взяв перчатки и стек, она повернулась к испуганной бледной горничной.
— Охраняй эту дверь, Марта, — приказала Тея. — Никто не должен узнать, что я уезжала из дворца. И молись, молись, потому что те, кого я хочу спасти, нуждаются в твоих молитвах.
В ответ послышались тихие рыдания, которые исходили из самой глубины сердца Марты.
— Да хранит вас Господь, милая моя госпожа! — сказала она и, низко склонившись, поцеловала руку Теи.
В ответ Тея приложила палец к губам служанки, а потом очень осторожно приоткрыла дверь. Коридор освещали только догоравшие факелы, укрепленные высоко на стене. Вокруг царила глубокая тишина. Tee нужно было незаметно миновать ночные караулы, совершавшие свой обход, и лакеев, которые ждали возвращения своих господ из Банкетного зала.
К счастью, в старинном дворце было немало темных закоулков, где можно было спрятаться от посторонних глаз, завидев свет фонаря, с которым ходили по коридорам.
Один раз Уильям Чиффинк, королевский паж, прошел так близко от нее, что его рукав скользнул по ее плащу. Этот самодовольный паж с темными мешками под глазами считался доверенным лицом короля, поэтому те, кто хотел заручиться его поддержкой, не скупились на лесть и взятки. Тея слышала, что и леди Каслмейн — не исключение. Говорили, что он не раз шпионил в ее пользу.