К тому же совсем неплохо, когда кузены с кузинами поддерживают дружеские отношения.
— О дружбе тут речь не идет. Ты просто надеешься женить одного из них на Фелисити. Правда, тогда все ее деньги уйдут на оплату карточных счетов, — раздраженно вмешалась герцогиня.
— Ну Зачем же вы так зло говорите, Луиза? — жалобным тоном спросила оскорбленная мать.
— Я всегда прямолинейна, вы это знаете, — ответила герцогиня, — и именно поэтому Фелисити следует слушать меня, а не желающих всучить ей неходовой товар. А теперь мне пора ехать.
Герцогиня ушла прощаться с графом, и мать двоих сыновей снова повернулась к Кармеле:
— Не слушайте кузину Луизу. Мы все ее уважаем, но временами она просто невыносима. Обещайте принять мое приглашение.
— Я переговорю с его светлостью, — ответила Кармела. — Как вы понимаете, мне придется получить его разрешение.
— Ну, конечно. Но хотя Селвин самым серьезным образом принимает на себя обязанности главы нашей семьи, все-таки он еще слишком, слишком молод для опекуна молоденькой девочки.
— Полагаю, я вправе сам решать подобные вопросы, — вмешался в разговор граф.
Обе собеседницы вздрогнули от неожиданности, ни одна из них не слышала, как он подошел.
— Я не имела никакого желания оскорбить вас! — поспешила оправдаться дама. — Я лишь размышляла над тем, насколько веселее было бы Фелисити, живи она в моей семье.
Граф не ответил, но Кармела по вспыхнувшим гневом его глазам поняла, что он не менее ее самой поражен шквалом гостеприимных предложений, вызванных скорее наследством Фелисити, чем ее приездом.
Когда наконец последний из собравшихся Гэйлов отвесил прощальный поклон, граф воскликнул:
— Надеюсь, вы в полной мере получили наслаждение от этого проявления вопиющего лицемерия!
Кармела рассмеялась.
— Интересно, — продолжил он, — были бы они столь же любезны, не окажись у вас ни гроша в кармане.
Кармела и сама размышляла над тем же, но ей захотелось поспорить с ним:
— Возможно, они действительно искренне желали добра.
— Люди всегда добры к богатым.
— Весьма желчное высказывание с вашей стороны! — дерзко заметила Кармела. — Это может быть справедливо применительно к некоторым людям, но не ко всем же.
— Ко всем, когда речь идет о ваших родственниках. Я вынужден просить вас все сказанное ими в ваш адрес воспринимать с хорошей «ложкой дегтя»!
— Но это также относится и к вам лично, — не преминула отметить Кармела.
— Мне следовало ждать от вас подобной реакции, — ответил он, — но, предлагая вам выйти замуж за принца Фредерика, я искренне убежден, что для женщины нет более выгодной или более привлекательной партии.
Он говорил с подкупающей искренностью, и Кармела чувствовала — он не обманывает.
Однако, желая немного подразнить графа, она сказала;
— Что ж, по крайней мере, у меня окажется весьма богатый и разнообразный выбор! Догадываюсь, что у всех моих родственниц есть на примете достойный претендент на мою руку — и, не без этого, на мой карман!
— Ну а теперь, кто из нас циничен? — съязвил граф. — Так или иначе, хотел бы напомнить, вам необходимо получить мое одобрение до того, как вы соберетесь выйти замуж за любого из них.
— Не хотите ли вы сказать, будто намерены отстранить от участия в конкурентной борьбе всю свою родню? — поинтересовалась Кармела. — Мне кажется, они не одобрят вашего поведения, поскольку сами-то вы поставили на другую лошадь.
Граф искренне и от души расхохотался.
— Вы продолжаете удивлять меня, Фелисити! — признался он. — Я уверен, большинство женщин не могли бы относиться к своему замужеству столь легкомысленно.
— Вы предпочли бы видеть меня потупившей глазки, в полнейшем замешательстве, не в силах оторвать взгляд от пола? — спросила Кармела. — Не стану спорить, нечто подобное я испытала, когда вы впервые упомянули о моем замужестве, но теперь, когда это, похоже, становится основной темой в беседах с кем бы то ни было, мне все труднее вспыхивать от смущения.
Граф задумался. Потом сказал:
— У меня создается впечатление, Фелисити, словно вы не отдаете себе отчета в важности ситуации, и мне хотелось бы, чтобы вы со всей серьезностью отнеслись к моим словам.
Немного помолчав, он продолжил:
— Мне трудно сформулировать свои мысли. Как я уже сказал, я крайне несведущ в том, что касается юных девушек, но… но есть нечто такое, совершенно определенно, — даю руку на отсечение! — вы меня дурачите.
Несомненно, он оказался более проницателен, чем ожидала Кармела.
Он не мог выразить свои ощущения словами, но внутренний голос подсказывал: она не была напугана тем, что ее поведут под венец невестой принца, и что, пусть пока неизвестно каким образом, она, в конечном счете, сумеет избежать этой свадьбы.
Вероятно, граф впервые оказался озадачен поведением того, кто пребывал под его руководством.
Именно богатый опыт управления совершенно разными людьми, представителями всех слоев и сословий, подсказывал ему: она не такая, какой должна быть. Но он не мог найти никакого логического объяснения этому.
Кармела сочла дальнейшие рассуждения о ее поведении слишком опасными, поэтому сказала:
— Я отказываюсь думать об этом сейчас, и, если вы помните, мы собирались во второй половине дня проверить, сможем ли поймать хоть какую-нибудь рыбу в озере, как когда-то у вас получалось в юности.
— Я не забыл, но решил, что вы забыли, — ответил граф.
— Теперь-то вы ловите на живца немного иным способом, — хитро улыбнулась ему Кармела. — А что мы, собственно, ждем?
Граф засмеялся, они вышли через парадную дверь на лужайку и пошли к озеру.
Позже, когда Кармела укладывалась спать, она вспомнила, что, наверное, никогда раньше у нее не бывало таких великолепных вечеров.
Они спокойно беседовали с графом, без его неизменной чересчур вежливой и учтивой манеры общения в обществе, обсудили множество различных тем — во всем было столько очарования, что едва ли можно передать эти ощущения словами.
Прекрасный вечер подарил ей такую радость, какой она не ведала с тех пор, как умер ее отец. Частенько они с отцом часами засиживались в столовой, покончив со своим скудным ужином, просто потому, что им легче было говорить, по выражению отца, «упершись локтями в стол и подперев руками подбородок», чем сидя в гостиной.
Оставаясь дома, в воображении они путешествовали по всему миру, по странам и континентам. Они обсуждали жизнь разных народов, вопросы религии и философии. Для Кармелы открывались новые горизонты или, как иногда говорил ее отец, она «штурмовала высоты познания», которых до этого не знала.