Граф встал со своего места, прошелся по комнате, остановился у камина и, облокотившись на каминную доску, повернулся лицом к Кармеле.
Девушке казалось, он навис над ней всем своим могучим телом.
— Мне так жаль, я… сильно виновата перед вами, — шептала она, — но Фелисити… она очень сильно любит… лорда Солвика… они… давно любят друг друга.
— Почему же в таком случае она не вышла за него замуж раньше? — озадаченно поинтересовался граф.
— Дело в том… его светлость тогда еще был женат… несчастливо… но его жена… находилась при смерти…
Не смея поднять глаз, Кармела все же чувствовала, как он сердито поджимает губы, и старалась хоть как-то исправить создавшееся положение.
— Я… согласилась… поехать сюда… Это было единственно возможным… Только так я могла помочь Фелисити… иначе она не смогла бы остаться с ним… во всяком случае, она не хотела, чтобы он узнал о ее… богатстве.
— Отчего же?
Вопрос графа прозвучал сурово и резко. Кармела с отчаянием сознавала, как велико его бешенство. Она помогла Фелисити сохранить Джимми, но свое счастье потеряла безвозвратно.
Граф ждал ответа, и, немного поколебавшись, она попыталась объяснить.
— Фелисити не сомневалась… что гордость графа Солвика не позволит ему… взять ее в жены… теперь, когда она так богата.
— Итак, получается, в то время как вы дурачили меня, моя кузина лгала своему будущему мужу.
— Я понимаю… любая ложь достойна порицания, но… пусть это и звучит кощунственно… то была ложь во имя любви.
У нее перехватывало дыхание, но она все-таки попыталась продолжить;
— Знаю, вы осуждаете любой обман. Фальшь, лицемерие… претят вам, и им нет прощения… Но, поверьте… есть ситуации, когда… люди прибегают ко лжи ради спасения, избавления от страданий, которые может принести потеря… любимого…
Она говорила с таким вдохновением, словно боролась за самое дорогое для себя на этом свете. Но при мысли, что он все равно не поймет и не простит ее, она не смогла сдержать рыданий, и слезы хлынули у нее из глаз. Сотрясаясь от рыданий, она еле сумела выговорить:
— Прошу вас… хотя вы, скорее всего… и не поверите мне, но я полюбила вас всем сердцем… и если вы сейчас прогоните меня, никогда больше, сколько бы мне ни пришлось прожить… никого не смогу так любить.
Граф не спускал глаз с девушки, словно пытался заглянуть в ее душу.
И в тот момент, когда Кармела, как натянутая струна, безнадежно ждала, что он вот-вот с гневом погонит ее прочь, он вдруг улыбнулся. Перед его улыбкой, казалось, померкли свечи, освещавшие гостиную.
— Значит, вы любите меня! А я люблю вас! И как же теперь вы прикажете нам поступить, Кармела?
Ее собственное имя в устах Селвина Гэйла прозвучало для девушки чудеснейшей музыкой.
Не в силах совладать с собой, Кармела вскочила и подбежала к графу. Но остановилась и, не смея дотронуться, только внимательно, с тревогой смотрела, опасаясь, что не правильно поняла его слова.
— Я люблю вас! — повторил он, развеяв ее последние страхи. — Ну а поскольку вы не приходитесь мне двоюродной сестрой и, следовательно, не находитесь под моей опекой, все становится значительно проще.
— Вы… вы… неужели вы хотите сказать… неужели… это правда?
— Да, это правда!
С этими словами граф обнял Кармелу и начал целовать.
Он целовал ее до тех пор, пока у нее голова не пошла кругом, и она не перестала ощущать под собой опору.
Его поцелуи вознесли ее в небо, он протягивал ей луну и надевал ожерелье из звезд. А когда Кармеле казалось, словно оба они уже покинули свою телесную оболочку и растворились в небесной мгле, граф, не ослабляя своих крепких объятий, неожиданно спросил:
— И как же теперь, моя вероломная любовь, как же теперь нам выпутываться из всей этой кутерьмы, избежав при этом скандала? Каковы ваши соображения на сей счет?
Кармела недоуменно подняла на Селвина глаза, и он пояснил:
— Вы, молодая девушка, все это время живете здесь, в одном доме со мной и, кроме вас, здесь больше нет дам. И как должны реагировать на все это мои родственники, которым вы представлены под другим именем, когда вы неожиданно для них окажетесь рядом со мной перед алтарем. По меньшей мере они сочтут все это экстравагантным.
— Возможно, мне все-таки лучше… уехать…
Граф рассмеялся, крепче обнимая ее.
— Вы думаете, я позволю вам это сделать? Вам никогда не удастся убежать от меня, моя дорогая, но самое главное, вы никогда не станете больше вводить меня в заблуждение или обманывать. Я в этом даже не сомневаюсь!
— У меня и мысли такой нет… разве смогу я солгать вам… когда я люблю вас так сильно?
— Да я и не предоставлю вам больше такой возможности, — парировал он. — Тем не менее нам все-таки придется еще раз прибегнуть ко» лжи во спасение» или, как вы ее называете, «ложь во имя любви».
Он прижался губами к ее лбу и задумался над чем-то.
— А с настоящей кузиной Фелисити вы хоть немного схожи? — поинтересовался он.
— Да, мы очень похожи, — ответила Кармела, — но, конечно, я изменила прическу, дабы еще больше напоминать ее, и она отдала мне все свои наряды.
Вспомнив о прошлом, она торопливо выпалила, запинаясь на ходу:
— Я же ничего не рассказала вам… но у меня совсем… у меня нет никаких средств… а мои папа и мама умерли. После смерти… папы… я все время жила в семье пастора… работала… присматривала за его детьми… заботилась о них.
Ее голос звучал взволнованно и испуганно, но граф только крепче прижимался к ней губами:
— У вас будет предостаточно забот, милая моя, когда вы станете присматривать за нашими собственными детьми, А денег у меня достаточно, и я не нуждаюсь ни в ваших деньгах, ни в деньгах моей кузины Фелисити.
Кармела облегченно вздохнула, а он продолжал:
— У меня появился план, полагаю, нам следует немедленно приступить к его исполнению.
— План?..
Граф говорил медленно, словно вслух рассуждая.
— Завтра утром мы выезжаем в Париж. Там мы отыщем Фелисити и ее новоиспеченного мужа. Потом постараемся сделать так, чтобы в английских газетах, особенно в «Лондонской газете», появились сообщения не только о бракосочетании лорда Солвика и Фелисити, но и о бракосочетании графа Гэйла тоже.
Кармела выглядела озадаченной, и он пояснил:
— Вы ведь объяснили мне, каким образом старались походить на вашу подругу, мою кузину. Теперь я хочу, чтобы вы стали самой собой, обожаемая моя девочка.
Кармела все поняла:
— Вы думаете, когда мы… вернемся, Гэйлы не сумеют разглядеть во мне меня прежнюю, в облике Фелисити, и поверят, будто бы я, ваша жена, — другая женщина? И будут думать, что раньше они встречались с самой Фелисити?