Но если графу так хочется, пусть думает, что их венчание осталось тайной для всех. У нее не было причин разочаровывать его.
Но тем не менее она сгорала от любопытства, именно сгорала, так ей хотелось знать, почему графу нужно притворяться, будто все произошло какое-то время назад.
Вслух она ничего не сказала, только заметила:
— Элизабет знает, когда мы обвенчались.
— Вы получили известие от нее? — поинтересовался граф.
— Да. Письмо прибыло сегодня утром. Она пришла в такое волнение, когда узнала о моей свадьбе. Она в восторге, что и я тоже вышла замуж, ведь она пойдет под венец уже через две недели.
Помолчав, она добавила:
— Думаю, она очень расстроится, если вы не сможете принять участие в церемонии.
— Без всякого сомнения, я поправлюсь к тому времени. По правде сказать, я чувствую себя достаточно хорошо, готов даже ездить верхом или заняться чем-нибудь по своему усмотрению.
— Нет, нет! — торопливо перебила его Пурилла. — Вы обещали доктору Дженкинсу ничего не предпринимать еще целую неделю. Вам можно лишь спокойно прогуливаться или сидеть, греясь на солнышке. Вы не должны нарушать свое слово.
— Дженкинс похож на старую бабу, — заявил граф, — а вы с нянюшкой холите и нежите меня так, что я скоро превращусь в толстопузого лентяя, не способного сделать ничего, требующего хоть малейшего напряжения сил.
— Ну, это уж вряд ли, — улыбнулась Пурилла, — но все равно вам следует держать слово. Я не вынесу, если вы опять заболеете.
Граф вспомнил настойчивые речи доктора Дженкинса.
— Это недомогание — предостережение вам, ваша светлость, — говорил он, — и вы должны считаться с этим. Вам нельзя волноваться, нельзя переутомляться по крайней мере неделю. Это означает: никаких поездок верхом, никакой тряски в карете, никакой физической близости с женщиной.
Не правильно истолковав нахмуренное выражение лица графа, который не выносил вторжения в свою личную жизнь, доктор добавил:
— Это может показаться трудным для вас, учитывая вашу скоропалительную женитьбу, но вы совершите ошибку, если, будучи нездоровым, пуститесь во все тяжкие, так сказать. Дайте себе время и, раз уж вы обошлись без помолвки, то, воспользовавшись моим советом, получите массу удовольствия от ухаживания за своей суженой.
Граф ничего не ответил ему, и доктор Дженкинс, почувствовав, что, вероятно, зашел слишком далеко в своих откровенных советах, поспешил откланяться.
Граф прекрасно понимал: слова доктора не лишены истинной мудрости и здравого смысла. И, хотя ему крайне неприятно было признавать за доктором правоту, он не скрывал от самого себя, что, пытаясь разрешить свои проблемы, он женился в такой судорожной спешке, что ему некуда было и думать о чувствах невесты.
Чем больше он общался с Пуриллой, тем отчетливее понимал, насколько она не похожа на тот образ, который он нарисовал себе — спокойной, благодушной, благодарной ему за все жены с простыми сельскими вкусами и потребностями и несколько ограниченными познаниями жизни.
И сейчас он видел, как она озадачена и заинтересована его манипуляциями с датой их свадьбы.
И хотя сказать ей всю правду было невозможно, однако все же следовало придумать хоть какое-то разумное объяснение.
Она все еще не спускала глаз с листа бумаги в своих руках и, чуть помедлив, спросила его:
— Если кто-нибудь спросит меня… когда мы поженились… вам нужно, чтобы… я сказала… не правду?
— Никто не будет спрашивать вас о дне венчания, — ответил ей граф, — скорее вас спросят, и это наверняка будет интересовать всех гораздо больше, где проходило венчание, и тут вы, несомненно, скажете всю правду. Одна из причин такого любопытства, и вы, я полагаю, поймете это, состоит в том, что многим покажется странным наше игнорирование моих многочисленных родственников, ведь я не представил им вас до свадьбы.
— Я забыла, у вас ведь много родственников, в то время как у меня их нет совсем, — задумчиво произнесла Пурилла.
— Боюсь испугать вас, но они неисчислимы, — добавил граф, — и, несомненно, вы в свое время со всеми познакомитесь. Но, поскольку они уделяли мне не слишком много внимания в прошлом, у меня действительно нет никакого желания развлекать их так скоро после смерти моего дяди.
— Но разве они не сочтут странной вашу женитьбу, да еще вот так, тайком?
— Они знали, что я вовсе не предполагал получить наследство, — пояснил граф, — и поэтому решат, что я просто не захотел ждать окончания траура для того, чтобы вступить в брак. Само собой, при этом мне было проще жениться без всякого шума, а затем уж предстать с женой перед всем семейством.
Он мысленно поздравил себя за столь убедительное объяснение. Ему показалось, что Пурилла поверила.
— Я, конечно же, сделаю все… чтобы… помочь вам, и я рада… что мы можем побыть… одни, пока вы не… поправитесь.
Именно эти слова хотел услышать граф, и он протянул к ней руку.
— Вы очень понятливы, Пурилла, — сказал он, — и я весьма благодарен вам. Хорошо бы все оставили нас в покое, чтобы у нас была возможность лучше узнать друг друга.
— Мне кажется, я знаю вас уже давно, многие, многие годы… а может, и столетия… в той… другой жизни.
Граф выглядел удивленным, и она пояснила:
— Когда я впервые увидела вас, я странным образом почувствовала, что уже где-то встречала вас. Когда-то Ричард рассказывал мне, что в Индии верят в колесо перерождений, и я часто думала об этом и задавалась вопросом, а встречу ли я когда-либо кого-то, кто был со мной в другой жизни.
— Значит, вы думаете, мы знали друг друга прежде?
— Я просто уверена.
— Тогда и мне надо верить в это, — решил он. — Я не могу позволить вам оставаться в одиночестве, я хочу присутствовать даже в ваших мыслях.
Литтон видел, что его слова понравились ей, и он почувствовал, как затрепетали ее пальцы в его ладони.
Он поднес руку девушки к губам и поцеловал, и впервые со дня их знакомства ощутил, что его прикосновение вызвало легкую ответную дрожь.
— Вы — восхитительное и нежное создание, Пурилла, — сказал он, — и пусть даже мы были знакомы с вами все эти миллионы лет, я еще многого, очень многого о вас не знаю, но хотел бы узнать.
Ему показалось, что ее лицо состояло из одних лишь голубых глаз.
— Мне так повезло… посчастливилось… найти вас. Я знаю теперь, что всю жизнь ждала… только вас… но я не понимала этого… пока вы… не попросили меня…выйти за вас… замуж.
Граф решил не говорить, что и он всю жизнь искал именно ее, поскольку догадывался: Пурилла почувствует любую фальшь его слов (а они неизбежно прозвучат фальшиво) и справедливо обвинит его в неискренности.
Поэтому он заговорил на более отвлеченную тему: