— Лихо, — хмыкнул Кирилл.
— Думай! Ты думай — я смотру, потом я думай — ты смотру.
— Давай, — согласился Кирилл.
Мужичок подскочил к двери, распахнул ее и застыл с отвисшей челюстью, уставившись на немыслимый клубок тел.
— Падажды, дарагой. Одын малэнкий дэл ест, — выдохнул он и нырнул внутрь.
«Малэнкий дэл» затянулся минут на двадцать, которые Кирилл использовал для изучение храма. Изучать, в принципе, было нечего. Голый пол и мерцающие стены, сквозь которые Кирилл протолкнуться не смог.
— Уф! — Мужичок выполз из двери, прихрамывая на обе ноги и держась за поясницу. — Нэт, — честно признался он, делая приседания с наклонами, чтобы восстановить двигательные функции, — мои так нэ могут. Слюшай, а пугатся нэ будэшь? Ну хот нэмножко, а? Нэмножко пугайся и умирай, да? Вот прэдстав. Дэв. Чорный, балшой… страшно?
— Нашел чем пугать, — засмеялся Кирилл, — ты бы наш телик посмотрел, когда там ужастики крутят да фантастику разную — сразу б коньки отбросил. А у нас все это детишки смотрят. И ничего, не пугаются. Привыкли.
— Пакажи!
— Смотри!
Мужичок подскочил к той же самой двери, распахнул и сразу же захлопнул, навалившись на нее всем телом. Чалма приподнялась над головой. Волосы стояли дыбом.
— Слюшай, ваш телик лэчить нада, да? Савсэм балной. Дэти тоже лэчить. Как такой нэ пугайся?
— Что есть, то есть, — вынужден был согласиться Кирилл, — кое-кого на ОРТ не мешало бы подлечить. — Юноша мечтательно сжал кулак, но тут же опомнился. Удар у него был крепкий, а вдруг кто-нибудь там, на Земле, уже схлопотал в челюсть? — Давай знакомиться, что ли? Меня зовут Кирилл.
— Сайд ибн Салим аль-Бахили.
— Сайд, да еще и ибн… Не возражаешь, если я тебя буду звать просто Сайд?
— Нэ возражай… Слюшай, Кирилл, а ты кито такой?
— Гость.
— Вах! Пачему сразу нэ сказал!
Мужичок хлопнул в ладоши, и на полу появилось что-то наподобие ковра-самобранки, заваленного самыми разнообразными восточными сладостями и яствами, в окружении горы шелковых подушек.
— Гость святой дэл. — Хозяин широким жестом предложил Кириллу располагаться с удобствами. Юноша не возражал. — Тост…
Сайд осекся, лихорадочно шаря глазами по дастархану.
— Я этот завхоз зарэжу! Джафар!!! Гдэ вино, ослиный твой голова?
Из марева выполз Джафар, промычал что-то нечленораздельное и развел руками. Так как полз он на четвереньках, то нос, естественно, ткнулся в пол.
— Гдэ вино, порождэний блудливый шакал и упрамый ослиц?
Из мычания, донесшегося в ответ, Сайд с Кириллом с трудом поняли, что на вино они могут губы не раскатывать, ибо сей благородный напиток полностью востребован оч-ч-ченно симпатичным клиентом, который в одиночку его потреблять категорически оказался, так что на мужскую половину обслуживающего персонала храма хозяин и гость могут тоже не рассчитывать. Закончив свою речь, Джафар умудрился оторвать физиономию от пола и с достоинством на карачках удалился обратно в голубое марево — обслуживать оч-ч-ченно симпатичного клиента.
Кирилл старательно сохранял невозмутимое лицо, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. «Оч-ч-ченно симпатичного клиента» он вычислил молниеносно и теперь искренне сочувствовал хозяину.
— Джамиля! — Красный от стыда Сайд решил, видать, реабилитировать себя в глазах гостя иначе.
— Нет ее! — откликнулся из марева звонкий девичий голосок. — Она на работе.
— Зухра!
— Тоже!
— Зульфия!
— Я не могу. Сейчас моя очередь… работать…
— Вах! Савсэм с ума сошол глюпый жэнщин! Гдэ мой плетка?
Голубое марево вспучилось, из него выкатилась хрупкая фигурка в воздушной вуали. Следом за ней шлепнулся мешок, весело звеня чем-то явно металлическим. Юная пэри расстроенно хлюпнула носом.
— Гюльчатайль?
— Я билетик купить не успела, — захныкала юная пэри, — и они меня…
— Извины, дарагой, — прижал руку к сердцу Сайд, — я тут по хазайству распаражус.
— О чем речь!
Сайд подхватил Гюльчатайль, мешок и скрылся в мерцаюшем мареве. Кирилл с любопытством прислушался. Возмущенные вопли хозяина храма утонули в многоголосом хоре женских голосов. Юноша вновь пожалел его. Он сразу понял, что никакая плетка тут не поможет. Так оно и получилось. Через минуту Сайд влетел обратно — еще краснее и мрачнее, чем был.
— Слюшай! Я такой клиент гроб видал! Савсэм дикий! Мой пэри второй круг пошол. А ему… — Сайд от возмущения чуть не подавился слюной. — А этот… малэнкий, пушистый такой… Золота дал! Гора! Мало! Два гора дал! Опят мало! Болшэ нэт, говору, Лосомоном кланус! Нэ вэрит! Пошол вона, говорит, считат буду!
— И как, сосчитал?
— Сосчитал, — удивленно подтвердил хозяин храма. — Тэпэр билэтами таргуэт. Очэрэд из пэри сдэлал. Одын билэт — одын мэшок.
— Чего мешок?
— Золота.
— Так ты ж сказал, что больше нет.
— Обыжаэш, дарагой! Хароший хозаин всэгда заначка имээт. — Сайд стукнул себя по лбу. — Голова дырявый! Заначка ест!
Хозяин храма резво вскочил на ножки, нырнул в голубое марево и вынырнул обратно с двумя пузатыми, запыленными бутылками.
— Тэпэр тост, — удовлетворенно сказал он, сдергивая с шеи цепочку, на которой болтался брелок в виде кошачьей лапы.
Носорог в кармане Кирилла заворочался и тихо заржал.
— Что это? — полюбопытствовал Кирилл.
— Очэн удобный штука. Я ее открывачка зову.
Брелок действительно оказался открывалкой. Как только Сайд поднес ее к бутылке, из кошачьей лапки вынырнули коготки, деловито соскребли сургуч, вонзились в пробку… чмок!
— Класс, — одобрил Кирилл. Польщенный хозяин наполнил кубки.
— Выпьэм за то, чтоб Лосомон почащэ прысылал хороший гост и порэжэ плохой клиэнт!
— Вижу, достали они тебя, — посочувствовал Кирилл, опорожняя свой кубок. — Много сегодня посетителей было?
— Чэтырэ штук.
— Один, значит, пьет, другой — деньги считает, третий — по девочкам ударил, ну а четвертый что поделывает?
— Чэтвэртый, вах! Совсэм плохой! Сэл так… — Сайд с трудом подсунул под себя пятки, пытаясь изобразить позу лотоса. — Глаза суда, — хозяин замка ткнул в свой пупок, — и малчит. Чэго хочэш, говору, дарогой, всо дам! Опат малчит. Пэри позвал. Самый лучший! Глаза подна-а-ал, пасматрэ-э-эл — сколко клиэнт обслужил пэри, спроси-и-ил. Ой, миного, говору-у-у, и всэ даволны-ы-ы. Он вздыхал. Пэрда… пэрэда… хра…