— А сколько Аллах берет за наследника, о почтенный Хызр? — нетерпеливый Шахрияр пытался вернуть «святого» к животрепещущей теме.
— Ща подумаем. — «Святой» огляделся. Он понимал, что все его «колесница» не вывезет. Ни в один, ни в два захода. А брать меньше не позволяла воровская совесть.
— Значит, так, — изрек авантюрист, обводя широким жестом зал. — Половину сейчас, а остальное будешь должен.
— Побойся Аллаха! — подпрыгнул эмир.
— Чё бояться? — удивился вор. — Для него ж стараюсь.
Аргумент был убойный. Шахрияр понял, что торг здесь неуместен, но сказалась восточная кровь и он все-таки попытался:
— А может, вторую половину наследники отдадут?
«Если наследники пойдут в меня, а не в евнухов, — мелькнуло в пьяной голове Багдадского вора, — то это вряд ли». Эта же мысль неожиданно пристыдила авантюриста. «Шакал я позорный! — покаянно затряс он головой. — Собственных детей граблю!» Десять долгих томительных секунд «Хызр» боролся со столь не вовремя проснувшейся совестью, но последней этого хватило, чтобы выдавить из «святого» требуемое.
— Ладно, уговорил, — буркнул он, — долги прощаю.
Сказал и понял, что теперь до конца жизни будет казнить себя за доброту. Однако слово не воробей. Багдадский вор тоже был человек чести, хотя и воровской.
— Пошли делить, — сердито скомандовал «святой», хватая лопату. — Ты начинай с той стороны, а я с этой. Аллахову долю налево, все, что останется — направо!
Второй лопаты у эмира не было. Он повертел головой, схватил первый попавшийся поднос и потрусил в другой конец зала. Багдадский вор не ждал. Он уже яростно работал лопатой. Увидев, с какой скоростью «Хызр» отшвыривает Аллахову долю налево, эмир понял, что надо спешить, ибо «святой», явно по рассеянности движется не по прямой, а плавно загибает вправо. Откуда только силы взялись? Поднос в руках эмира творил чудеса. Он рванул наперерез. Пути их пересеклись посередине зала. Лопата с подносом шкрябнули по каменным плитам сокровищницы и столкнулись, взметнув вверх последнюю кучку монет и старую медную лампу. Часть монет полетела налево, часть направо, лампа же рухнула посередине. Прямо в руки эмира и «святого». Они молча схватились за ее ручки и рванули в разные стороны. Силы были равны. Ручки лампы выгнулись дугой.
— Это наследникам, — пропыхтел эмир.
— Аллаху, — рыкнул «святой».
Они рванули еще раз. Ручки держались крепко.
— Соломоново решение, — предложил Шахрияр, отпуская ручку и выдергивая саблю, — делим пополам.
Багдадский вор сообразил, что если он не отпустит ручку со своей стороны, то при дележе может остаться без рук. Лампа с грохотом упала на пол. Эмир взмахнул саблей. Лампа испуганно ойкнула и прыгнула в руки «святого».
— Она к Аллаху хочет! — обрадовался «Хызр».
— Еще чего! Пополам!
— С Аллахом споришь? — возмутился вор.
— Ставь назад! — гаркнул вошедший в раж Шахрияр. — Зарежу!!!
— Меня? — возмутился «святой» и душевно погладил владыку Багдада предметом спора по чалме.
Дно медного сосуда выгнулось внутрь, эмир не замедлил «откинуть копыта» и погрузиться в здоровый пьяный сон, а из горлышка лампы с визгом вылетела обнаженная девица в облаке мыльной пены, держась обеими руками за пострадавшую часть тела, располагавшуюся чуток пониже спины. Следом неслось полотенце.
— Ой… джиннка, — обрадовался «святой». Радовался он, однако, рано.
Разгневанная джинния, не успевшая закончить свой туалет, подлетела к авантюристу, захлестнула полотенцем его шею и слегка потянула за концы.
— Читать умеешь? — ласково прошипела она, ткнув исковерканную лампу под нос вору.
— Э-э-э… — прохрипел «святой».
— Это для кого написано? Потереть или хотя бы погладить… — Джинния ослабила захват в ожидании ответа.
— Я и погладил. — «Святой» скосил глаза в сторону эмира и часто-часто задышал, пользуясь случаем.
— А заклинание кто за тебя читать будет? Пушкин? Омар Хайям? Такую лампу испортил! По спецзаказу делали. Ванна, джакузи… все, правоверный, ты попал. Если не угадаешь сейчас три моих желания…
— Это не по правилам! — попытался возмутиться вор. — Ты раб… то есть рабыня лампы и должна удовлетворять все мои…
— Что ты сказал?
«Святому» опять стало трудно дышать.
— Ну хотя бы два моих, одно твое, — просипел он, выпучив глаза. — По справедливости.
— Идет, — милостиво согласилась девица, слегка ослабляя захват. — Излагай.
Сзади них опять возникла голубоватая фигура визиря. Окинув взглядом обнаженную фигурку наследницы престола, обрабатывавшей клиента, Омар радостно потер руки и вновь испарился.
— Ну, я жду! — сурово сказала Жасмин, энергично тряхнув вора.
— Хочу оказаться в собственном доме со всем этим богатством, — ткнул в «Аллахову» долю «святой» и…
Багдадский вор сидел на груде золота внутри полуразвалившейся мазанки.
— Это что, дом? — выпучил он глаза.
— Об интерьере речи не было. Теперь угадай мое желание. — Джинния решительно взялась за концы полотенца.
— Так нечестно, — возмутился вор. — У меня еще одно осталось.
— Фигушки. Ты свой лимит исчерпал. Одно желание — дом, второе — золото. Напрягись. Приступаем к главному. Мое желание… — Джинния вновь начала затягивать концы. Сквозь осевшие хлопья мыльной пены стали проявляться такие изумительные формы, что у Багдадского вора захватило дух.
— Я, кажется, догадываюсь… только я это… не в форме… — захрипел он, потихоньку синея. — Из гарема только-только, понимаешь… да и выпимши слегка…
Джинния опустила глаза, тихо охнула, покраснела и попыталась прикрыться руками. Только сейчас она сообразила, что, мягко говоря, слегка не одета. Вызов на обслуживание клиента был настолько стремителен (прямо из ванны), а за работу она взялась так решительно, что такие мелочи в запале как-то упустила из виду. Багдадский вор, вновь получив возможность дышать, торопливо скинул с себя импровизированную удавку, пополз от греха подальше в сторону двери и, разумеется, опоздал. Разгневанная девица, уже одетая строго по мусульманской моде, перекрывала выход. Под мышкой левой руки у нее была искореженная лампа, правая деловито извлекала из нее увесистую сковородку. Вор понял — желание ее лучше отгадать. И чем скорее, тем лучше. Однако в голове не было ни одной мысли.
— Ну что я тебе плохого сделал, — взмолился «святой», падая на колени. — Аллахом прошу, уйди, сгинь, и вообще — свободна!
— Ну надо же! — радостно засмеялась джинния. — Со второго раза угадал. А ты ничего парнишка. Толковый…
Девица щелкнула пальцами, и., ничего не произошло. Она щелкнула еще раз, потом еще, тихо охнула, сообразив, что почему-то лишилась магической силы, и опрометью бросилась вон. Как только она исчезла за дверью, перед Багдадским вором появился оглушительно хохочущий Омар.