Он свернул на Никитский бульвар и устроился на скамейке, закуривая новую сигарету и с некоторым усилием заставляя себя сидеть спокойно. Если люди, которым он наступил на мозоль, отдадут «горячий» приказ, он все равно ничего не сделает, так к чему беспокоиться и выставлять себя на посмешище, шарахаясь от каждой тени на виду у всей Москвы?
«Сволочи, — подумал он, наблюдая за тем, как дерутся в траве не поделившие чего-то воробьи. — До чего довели, мерзавцы. Или это я сам себя довел? У страха, как известно, глаза велики. Может быть, стоит довести дело до конца? Ох, свернут они мне башку… Но сначала я их заставлю за мной побегать. Москва большая — поди, поймай.»
— Вы позволите? — послышалось у него над ухом.
Андрей слегка вздрогнул и быстро поднял глаза. Рядом с его скамейкой стоял щеголевато одетый мужчина лет сорока, напоминавший российского бизнесмена из рекламного ролика — строгий деловой костюм, белоснежная рубашка, неброский, но очень дорогой галстук, сверкающие туфли, ни капли лишнего жира, голливудская улыбка, благородная седина на висках и, конечно же, плоский кейс из натуральной кожи. Выражение лица было самым доброжелательным, но холодные светло-серые глаза смотрели колюче, без улыбки.
— Простите? — переспросил Андрей.
— Я спросил, не будете ли вы против, если я присяду? — с немного вычурной вежливостью повторил незнакомец. — Люблю, знаете ли, подышать воздухом в обеденный перерыв.
— Садитесь, пожалуйста, — ответил Андрей и даже слегка подвинулся, хотя места на скамейке было вполне достаточно. Вежливость этого лощеного джентльмена просто-таки требовала ответной предупредительности.
— Благодарю вас, — с прежней подчеркнутой вежливостью сказал незнакомец, присаживаясь и аккуратно ставя кейс по правую руку от себя.
Андрей с вежливым безразличием отвернулся в сторону, не зная, как себя вести, и менее всего желая навязывать незнакомцу свою компанию. При всей своей доброжелательности этот человек здорово напоминал манекен сбежавший из витрины дорогого бутика, и Карееву вдруг пришло в голову, что так, наверное, мог бы выглядеть агент спецслужб, играющий роль бизнесмена. Что навело его на такую мысль, Андрей не знал, но ему упорно казалось, что незнакомец переигрывает.
— Погодка сегодня — загляденье, — заявил незнакомец, проявляя неожиданное желание пообщаться с первым встречным. — Последние по-настоящему теплые деньки. Вон, уже и листья кое-где желтеют…
— Да, — сказал Андрей, с некоторым усилием перестраиваясь на разговор о погоде, — осень не за горами.
— Но тем приятнее сознавать, что лето еще не кончилось, и что вслед за зимой опять придет весна! — с совершенно уже неприличным воодушевлением воскликнул незнакомец, окончательно скатываясь в поэзию.
— М-да, — промямлил Кареев, не зная, как реагировать. Он бросил писать стихи лет десять назад и не чувствовал ни малейшей тяги к этому занятию, особенно сейчас. Теперь незнакомец перестал казаться ему похожим на разведчика — гораздо больше он смахивал на умственно отсталого сына очень богатых родителей, а может быть, на американца русского происхождения, решившего, наконец, посетить этническую родину. Во всяком случае, было в нем что-то не от мира сего — этот разговор о смене времен года, к примеру.
— Я вижу, мои слова кажутся вам пустой болтовней, — мягко заметил незнакомец. — Но вы не можете не согласиться, что умирать в такой чудесный день — это сущее безобразие. Вообще, мировая общественность давно пришла к общему мнению, что умирать всегда неприятно — разумеется, если вы не склонны к суициду.
— А кто это здесь собрался умирать? — резче, чем следовало, спросил Кареев.
Пожалуй, незнакомец все-таки был психом или свихнулся только что из-за очередного скачка доллара.
— Да вы же, Андрей Валентинович! — легко воскликнул незнакомец, ослепительно улыбаясь прямо в лицо остолбеневшему журналисту. — Когда я подошел, вы со всей очевидностью обдумывали способ самоубийства.
Кареев наконец собрался с мыслями и несколько оправился от шока.
— Вот оно что, — медленно сказал он. — Вот оно, значит, как. Не желаете оставить меня в покое, да?
— Спешу внести ясность, — с прежней витиеватостью вставил незнакомец. — Лично мне на вас, простите великодушно, — тьфу! — глубоко наплевать. Что есть вы, что вас нет — мне абсолютно безразлично. Газет я не читаю, сексуальная ориентация у меня самая что ни на есть традиционная, и, насколько мне известно, в родстве мы с вами не состоим. Так что, если бы это зависело только от меня, я бы про вас, скорее всего, даже и не узнал. Но я — лицо, работающее по найму, и обязан выполнить данное мне поручение.
— А как? — с невольным интересом спросил Андрей.
Он понимал абсурдность этого разговора, но, вопреки здравому смыслу, был уверен, что, пока они мирно беседуют, сидя на скамейке, с ним ничего не случится.
— Вы, кажется, решили, что меня послали вас убить? — незнакомец поднял брови и изобразил улыбку. — Ничего подобного. Я должен всего-навсего предупредить вас о возможности подобного исхода. Убедить вас, что с вами никто не собирается шутить.
— На словах? — иронически вставил Андрей.
От сердца у него немного отлегло: этот джентльмен явился для того, чтобы еще раз попугать его, а значит, жизнь продолжалась.
— Слова — это сотрясение воздуха, — сказал незнакомец и положил на колени свой кейс. — Вот, извольте полюбопытствовать.
Он приподнял крышку и продемонстрировал Андрею лежавший на дне кейса большой, какой-то суперсовременный пистолет с кучей всевозможных набалдашников, приставок и даже каких-то линз.
— Я понял, — сказал Кареев, — , вы космический пират, а это ваш любимый бластер.
— Это просто пистолет сорок пятого калибра, — спокойно поправил его незнакомец, — с глушителем и лазерным прицелом. Легкий хлопок — ну, как в ладоши, не громче, — и вас нет. Если мы с вами сейчас не договоримся, я проделаю в вас дырку с помощью вот этой штуки.
— Ах, вот как? — изо всех сил стараясь быть ироничным, сказал Андрей. Честно говоря, вид пистолета впечатлил его гораздо сильнее, чем ему хотелось бы. — Выходит, вы уполномочены вести со мной переговоры?
Незнакомец аккуратно опустил крышку кейса, щелкнул замочками, выдал очередную голливудскую улыбку и вдруг резко сменил тон.
— Слушай, ты, фраер беспонтовый, — глядя в сторону, заговорил он лишенным выражения голосом, — дешевка трехкопеечная, жополиз газетный. У меня дел по горло, некогда мне с тобой базар разводить. Не угомонишься погасим тебя, как лампочку, без проблем. Это ты бабе своей втирай, какой ты крутой, а я этой туфты от таких, как ты, на три жизни вперед наслушался. Понял меченый, туз дырявый?
— Понял, — сказал Андрей. — Пошел ты на..:!
Он попытался встать, но незнакомец неуловимым движением вернул его в исходное положение, и Кареев внезапно ощутил прикосновение к ребрам чего-то холодного и острого. Он вздрогнул и затих.