Когда третий брат окончил ученье у токаря и должен был с ним расстаться, токарь подарил ему за хорошее поведение мешок и сказал: "В этом мешке лежит дубинка". - "Мешок-то я могу через плечо повесить, и он мне может пригодиться, но к чему же в нем дубинка? Она будет только напрасно тяготить меня". - "А вот к чему, - отвечал мастер, - если тебя кто-нибудь обидит, ты только скажи: "Дубинка, из мешка!" - дубинка выскочит и так примется отплясывать на любой спине, что побитый потом дней восемь и пошевелиться не сможет. И до тех пор будет плясать, пока ты не скажешь: "Дубинка, в мешок!"
Подмастерье поблагодарил мастера, повесил суму через плечо, и когда кто-нибудь подходил к нему слишком близко или умышлял на его жизнь, то он, бывало, только скажет: "Дубинка, из мешка!" - и тотчас выпрыгнет дубинка и пойдет выколачивать на спинах платье прежде, чем даже и снять его успеют; да так-то быстро и ловко, что раньше, чем один оглянуться успеет, дубинка уж за другого принимается.
Путем-дорогою молодой токарь пришел под вечер в ту гостиницу, в которой его братья были обмануты плутомхозяином. Он положил перед собою свою котомку на стол и стал рассказывать, что он видел диковинного на свете во время своих странствований. "Да, - сказал он, - бывают такие столики, что сами накрываются, и ослы, из которых золото сыплется само собою, - все это, конечно, недурно, и я бы от этого всего не прочь, но все это ничто перед тем сокровищем, которое я успел приобрести и везу с собою в мешке".
Хозяин тотчас и уши насторожил. "Что бы это могло быть такое? - подумал он. - Мешок-то у него, верно, набит одними драгоценными каменьями; недурно бы мне и его прибрать к рукам: недаром говорится, что всего хорошего бывает по трое".
Когда пришло время спать ложиться, гость растянулся на лавке и подложил свой мешок под голову. Хозяин же, когда решил, что гость его заснул глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и стал полегоньку тащить изпод головы гостя, чтобы заменить его другим мешком.
А токарь давно уже только этого и поджидал, и в то самое время, когда хозяин собирался дернуть мешок посильнее, он воскликнул: "Дубинка, из мешка!" И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока наконец он не упал в совершенном изнеможении.
Тогда токарь сказал ему: "Если ты не вернешь мне столик-сам-накройся и осла, что золото сыплет, я велю дубинке еще раз поплясать на твоей спине". - "Ах, нет, - отвечал хозяин чуть слышным голосом, - охотно верну тебе все - вели только этой проклятой дубинке опять вскочить в мешок".
Молодец сказал на это: "Ну, я тебя помилую, хоть и не следовало бы, но берегись у меня! - и крикнув при этом: - Дубинка, в мешок!" - оставил хозяина в покое.
На другое утро токарь отправился к отцу со всеми тремя диковинками.
Портной очень обрадовался, свидевшись с ним, и его также спросил, чему он выучился на чужбине. "Я, батюшка, выучился токарному мастерству".
- "Хитрое мастерство, - заметил отец, - а что ты с собою принес домой из своих странствований?" - "Дорогую привез я диковинку, батюшка! - отвечал сын. - Привез дубинку в мешке". - "Что такое? - воскликнул отец. - Стоило ли этакую дрянь с собою привозить! Ведь ты дубинку-то можешь из каждого дерева себе вырубить!" - "Ну, нет! Такой не вырубишь! Ведь этой стоит сказать: "Дубинка, из мешка!" - и выскочит дубинка, и задаст ходу тому, кто мне недруг, и до тех пор не оставит в покое, пока тот наземь не свалится и не завопит о пощаде. Вот, видите ли, с этой дубинкой я сумел вернуть и диковинный столик, и диковинного осла, которые вороватым хозяином отняты были у моих братьев. Прикажите-ка их обоих позвать да пригласите всех родных: я их напою и накормлю досыта да еще набью им золотом полнешеньки карманы".
Старый портной не очень этому поверил, однако же созвал всех родных. Тогда токарь разостлал в комнате покрывало, ввел диковинного осла и сказал брату: "Ну-ка, братец, поговори с ним по-своему".
Мельник сказал: "Бриклебрит", - и в то же мгновение дождем посыпались на покрывало червонцы и сыпались до тех пор, пока все не понабрали себе столько, сколько могли снести.
Затем токарь вынес столик и сказал: "Братец, поговори ты с ним по-своему".
И как только столяр проговорил: "Столик, накройся!" - столик накрылся и явились на нем прекраснейшие блюда.
Тогда началось пиршество, какого старый добрякпортной еще никогда не видывал в своем доме, и все родственники оставались в сборе до поздней ночи, и все веселились и были довольны.
Затем старый портной запер в шкаф свои иголки и нитки, аршин и утюг - и зажил со своими сыновьями припеваючи.
А куда же коза-то девалась, которая была виною того, что старый портной прогнал от себя своих троих сыновей?
А вот куда.
Устыдилась она того, что голова-то у ней была обрита, вбежала в лисью нору, да и прихоронилась там. Когда вернулась лиса домой, видит - горят в темноте чьи-то большие глаза; испугалась лиса и прочь побежала.
Повстречался ей медведь, и так как лиса на вид была чем-то крепко смущена, то медведь и спросил ее: "Что это ты такую кислую рожу скроила?" - "Ах, - отвечала лиса, - какой-то страшный зверь забрался в мою нору, да так и вылупил на меня огненные глаза свои". - "О! Мы его сейчас турнем оттуда!" - сказал медведь, пошел вместе с лисою и заглянул в ее нору; но увидев огненные глаза, светившиеся в темноте, медведь тоже струхнул: он не пожелал иметь никакого дела с укрывшимся в норе диким зверем и дал тягу от норы.
Повстречалась ему пчела, заметила, что медведю не по себе, и сказала: "Мишенька, чего ты пригорюнился и куда же девалась твоя веселость?" - "Хорошо тебе говорить! - сказал медведь. - А посмотрела бы ты, какой страшный зверь с огненными буркалами засел в норе лисицы, и выгнать мы его не можем".
Пчела сказала: "Жаль мне тебя, Мишенька! Я бедная, слабая тварь - вы меня и вниманьем не удостаиваете; а все же я думаю, что я могу вам помочь".
Влетела она в нору лисицы, села козе на бритую голову и ужалила ее так жестоко, что та вскочила с места, заблеяла: "Мэ! Мэ!" - и пустилась, как полоумная, со всех ног...
Так никто ее с той поры и не видывал!
Бедняк-крестьянин сидел однажды вечерком у очага и подгребал уголья, а жена его рядом с ним сидела и пряла. И сказал он жене: "Как это жалко, что у нас детей нет! У нас в доме такая тишина, а в другихто домах и шумно, и весело". - "Да, - отвечала со вздохом жена, - хоть бы один был у нас ребеночек, хоть бы самый малюсенький, вот с мизинчик - я была бы уже довольна; мы бы его как любили-то!"