– Тебе жить плохо стало? Деньги карман жгут? – полковник резко ударил Борщева кулаком в живот, но облегчения от этого не почувствовал.

Тот перегнулся пополам и даже не подумал защищаться.

– Напился, как скотина, угодил в милицию и там еще хорохорился!

– С каждым может быть…

– С каждым? – переспросил Иваницкий, хватая Борщева за плечо и заглядывая ему в глаза. – Со мной такое произойти может, а?

– С вами нет.

– Ас Григорием Александровичем?

– Тоже – нет.

– То-то! – полковник оттолкнул Борщева.

Тот еле удержался на ногах и если бы не шкаф, то рухнул бы на пол.

– Все было совсем не так, как тебе рассказали, – пробормотал Борщев.

– А ты знаешь, что мне рассказали?

– Догадываюсь, но это ошибка, они…

– Подстилку чернозадую себе нашел! Ты еще лимузин найми и на нем на службу езди.

– Случайно получилось.

– Еще не хватало, что бы ты специально в милицию сдаваться пошел.

Борщев наконец отдышался и опустился на стул, ощупывая свой живот обеими руками. Он сидел, потупив глаза, не решаясь больше ничего говорить, понимая, что виноват и исправить содеянное уже невозможно. Эта покорность немного охладила полковника Иваницкого.

Он обошел письменный стол, сел в свое кресло начальника.

– Ладно, черт с тобой, Борщев. Такое и в самом деле с каждым может случиться.

Но что бы больше – ни-ни! – и он сунул под нос своему заместителю сильно сжатый кулак. – Хорошо хоть догадался никаких документов с собой не взять. Так что будем считать, дело улажено. Можешь идти и чтобы завтра занялся машиной.

– Это как всегда, не волнуйтесь.

– Пошел вон! – крикнул Иваницкий, грохая кулаком по столу.

Уже сидя у себя дома подполковник Борщев немного умерил свою злость. Он понимал, начальник прав и если занимаешься противозаконным делом, нельзя расслабляться до невменяемого состояния.

* * *

На удивление подполковник Борщев эту ночь спал безмятежно, как ребенок, будучи совершенно уверенным в том, что все самое неприятное позади, и что завтрашний день будет таким же, как уже сотни прошедших дней на этом полигоне. А там уйдет остаток товара, и тогда можно будет подумать о той вилле, которая у него есть, и которую он еще ни разу не видел. Но несколько цветных фотографий, присланных агентом по торговле недвижимостью на имя Анжелики, он хранил бережно.

Фотографии лежали в одной из немногих книг, стоящих в книжном шкафу.

Книга называлась «Как построить дом собственными руками». Она изобиловала советами по столярному делу, по бетонированию фундамента и прочей дребеденью, которая так необходима садоводу-любителю, но не долларовому миллионеру. Иногда в минуты тоски Борщев любил открыть свой книжный шкаф, вытряхнуть из тонкой, в мягкой обложке, книжки фотографии, разложить их пасьянсом на столе и прикрыв глаза, воображать как он бродит по дому, переходя из одной комнаты в другую, выходит на балкон.

И тогда у него в ушах начинали звучать крики чаек, шум прибоя, гудки пароходов и голос женщины за его спиной.

«Пошли, дорогой Виталий, развлечемся».

В общем, в такие минуты подполковник Борщев бывал абсолютно счастлив и безмятежен. Ему даже и в голову не могло прийти, какие сюрпризы приготовлены ему судьбой на завтрашний день.

А случилось следующее. Из постели его поднял звонок одного из офицеров полигона, молоденького лейтенанта, который не был посвящен в суть его финансовых операций.

– Товарищ подполковник, – четким голосом доложил еще не успевшему очухаться и продрать глаза Борщеву лейтенант. – К нам прибыла проверка, они сейчас уже на полигоне.

– Кто такие? – рявкнул в трубку Борщев, протирая кулаком глаза. Ведь он привык, что обо всех проверках, мыслимых и немыслимых, из Москвы и из Смоленска сообщалось накануне приезда либо полковнику Иваницкому, либо ему, подполковнику Борщеву. А тут произошло что-то странное. – Какая на хрен проверка? Ты что, лейтенант, сбрендил, пьяный?

– Никак нет, товарищ подполковник. Проверка самая что ни на есть настоящая, три офицера из Генштаба.

– Из какого на хрен Генштаба?

– Из Москвы, товарищ подполковник. Я проверил документы, все у них в порядке.

– Ладно, лейтенант. А где Иваницкий?

– Сейчас будет, я ему тоже позвонил.

– Займи их немного, пока мы не подоспеем, только без конкретики.

– Понял, товарищ подполковник, все понял.

– Тогда выполняй. И смотри мне, пусть без нас никуда ни шагу! А если уж так захочется подышать свежим воздухом, посади на «Уазик», пусть прокатятся вдоль колючки, пусть посмотрят в каком все идеальном порядке.

– Понял, будет исполнено.

– Действуй.

– А если откажутся?

– Тогда предложи выпить, естественно, чайку или кофейку. А там и я подскачу, и Иваницкий подъедет. Разберемся на месте. И не паникуй.

– А я не паникую, – признался лейтенант.

"Хотя чего ему паниковать? – зло подумал Борщев. – Он же ни хрена не знает и ни за что не отвечает. Откуда взялась проверка? Кто послал? Какого черта этим проверяющим нужно? Ведь две недели тому уже была проверка.

Выпили ящик водки, баб потрахали. Все как положено. Рыба, шашлыки… Может, понравилось и приехали еще? Но тогда бы наверняка позвонили, чтобы мы были готовы. Значит, что-то здесь не то".

Но поверить в то, что хорошо отлаженная машина на каком-то витке дала сбой, подполковник Борщев не мог. Ведь он знал, какие люди задействованы в их деле. А это настолько важные персоны и у них такие большие звезды, что все структурные подразделения Минобороны им подконтрольны и подотчетны. Вот разве что ГРУ… Но их никогда не интересовал богом забытый полигон.

Глава 9

Шикарный черный лимузин, почти такой же, ничем не хуже тех, на каких ездят и ездили члены правительства, точнее, первые люди могущественных держав да дипломаты богатых государств, мчался по направлению к Москве. Впереди, как положено, ехал джип, в котором сидело четверо здоровенных охранников. В лимузине с затемненными стеклами работал кондиционер, пахло попеременно то зеленой хвоей, то свежими ландышами.

В салоне лимузина кроме уже не молодого, но на удивление крепкого широкоплечего водителя находилось еще двое: мужчина лет пятидесяти четырех, но смотревшийся свежо и сильно и роскошная крашеная блондинка в длинной шубе. Девушке было не больше двадцати трех лет. Мужчина сидел, закинув ногу за ногу, зажав сигарету в толстых коротких пальцах. Перстней с бриллиантами на пальцах не было, имелись лишь шикарные часы на запястье. Часы наверняка были коллекционными, выполненными в единственном экземпляре и стоили не менее пяти-десяти тысяч долларов.