То, что человек со скованными наручниками руками именно Борщев, Комбат знал наверняка. Перед поездкой Бахрушин дал ему его фотографию.
Но даже мертвый охранник не разжал зубов. Рванувшись, Рублев наконец высвободился и бросился к Борщеву, который придерживаясь за водосточную трубу, перебирался на карниз, идущий по периметру дома – довольно широкий, ведь дом был старый.
– Стоять, кретин! – выкрикнул Комбат и попытался дотянуться до Борщева рукой.
От испуга тот выпустил водосточную трубу и, скользя подошвами ботинок по оцинкованной жести карниза, засеменил к углу дома, цепляясь пальцами за рустовку стены.
Борис Иванович вспрыгнул на подоконник и ухватившись правой рукой за водосточную трубу, попытался дотянуться левой до подполковника. Но тот, воровато озираясь, кося на грузного Комбата безумными от страха глазами, мелкими шажками пробирался по карнизу.
Всего нескольких сантиметров не хватило Борису Рублеву для того, чтобы дотянуться до беглеца.
– Врешь, не возьмешь! – прохрипел подполковник и двинулся дальше.
Он видел, что Комбат без оружия и считал себя в безопасности. На другой стороне дома, как он помнил, была пожарная лестница.
"Доберусь до нее и быстро спущусь вниз.
А там найду что делать!"
Борщев боялся Комбата куда больше, чем охранника Гапона. В его воспаленный от страха мозг вкралось подозрение: это человек из ГРУ или из милиции. А в тюрьму идти ему не хотелось.
На самом углу дома на карнизе уже скопилась большая куча засохшего голубиного помета. Карниз никто не чистил лет двадцать. Борщев спешил, ведь Комбат уже сам ступил на карниз.
Засохшая сверху куча помета треснула под рифленым протектором ботинка Борщева, и его нога соскользнула с оцинкованной жести.
Борщев судорожно вцепился пальцами в глубокую рустовку стены, одновременно пытаясь сохранить равновесие. Но было уже поздно: одна нога зависла над пустотой, а вторая неумолимо скользила… Борщев, хоть и успел прижаться грудью к стене, сорвался-таки вниз. Его тело мелькнуло в густых ветвях дерева, следом послышался глухой удар. За ним наступила тишина, лишь покачивались в безветренный день ветви старой липы.
Где-то совсем рядом открылось окно, то ли этажом ниже, то ли в соседней квартире, и прозвучал сдавленный женский крик, а затем – причитания.
Комбат одним прыжком оказался в квартире, на ходу нагнувшись, подхватил с ковра пистолет, перепрыгнул через мертвого охранника и, прыгая через ступеньки, помчался вниз, понимая, что вляпался по самые уши.
"Какого хрена Борщев поперся на карниз!
И нужен-то он мне был лишь для того, чтобы вытрясти из него правду".
Оказавшись на улице, Рублев тут же перешел на шаг. Бегущего человека запомнят всегда, идущего шагом – вряд ли. Он выглянул из-за угла дома и увидел на асфальте распростертое тело Борщева. Тот лежал неподвижно с заброшенными за голову руками, на запястьях которых поблескивали наручники. В том, что подполковник мертв, не оставалось сомнения. Широко открытые глаза не мигая смотрели на яркое солнце, а из уголка рта на асфальт вытекала ровная струйка крови.
«Если бы он был жив, – подумал Рублев, – струйка пульсировала бы».
Ничего другого ему не оставалось делать, как только уходить. Виновным в смерти подполковника Рублев себя не чувствовал. Не он же погнал его на карниз, сам чуть не поплатился жизнью, сцепившись с охранником.
Да и потом рисковал, когда пытался достать Борщева на скользком наклонном карнизе дома.
Тяжелый пистолет оттягивал куртку. Его приходилось придерживать рукой. Длинный ствол с глушителем никак не хотел помещаться в неглубоком кармане, где уже лежала пачка сигарет.
Рублев пересек улицу, скрылся в подворотне. И тут услышал шум подъезжающей машины, оглянулся. Он увидел шестисотый «мерседес», за которым в отдалении следовал джип, наверняка с охраной. Машины остановились, и Рублев заметил, как из «мерседеса» выходят мужчина и девушка. Мулатка была в вечернем платье, а мужчину он толком не разглядел, тот стоял к нему спиной. Судя по спокойной улыбке на лице Анжелики, они еще не увидели мертвое тело.
Мулатка вскрикнула, зажав рот рукой, мужчина схватил ее за руку, затащил в машину, и оба автомобиля спешно отъехали. Рублев бросился к своему «форду», завел мотор и второй подворотней выехал на улицу. Он тут же свернул направо, надеясь встретиться с «мерседесом». Но этой встречи не произошло.
Рублев на предельной скорости миновал два квартала и затем чертыхнулся. Номер «мерседеса» он разглядеть не успел, точно так же, как и номер джипа, ведь машины развернулись не доезжая арки, а теперь и упустил их.
В том, что это приезжал хозяин охранника, засевшего в квартире Борщева, Комбат не сомневался. Кружить и дальше в этом районе становилось небезопасно, скорее всего, успела приехать милиция и кто-нибудь из соседей вспомнит о синем «форде», стоявшем во дворе напротив. Кто-нибудь мог заметить и его самого на карнизе здания.
«Скорее к Бахрушину, – решил Комбат. – Вместе мы заварили эту кашу, вместе и расхлебывать».
* * *
Встреча произошла дома у Бахрушина.
Леонид Васильевич с нетерпением ждал возвращения Рублева, надеясь, что тому удалось вытрясти из Борщева хотя бы часть правды, конечно, если Борис Иванович застал его дома.
Если же нет, шансов узнать что-нибудь от мулатки-Анжелики у него нет. Та наверняка знала совсем мало.
Когда Бахрушин открыл дверь, то лишь взглянув на лицо Комбата, сразу догадался, случилось что-то неординарное и вряд ли приятное. Рублев не проронил ни слова, пока дверь была открыта, а лишь она захлопнулась, тут же выдохнул из себя несколько ругательств.
– Вижу, хреновые наши дела, – произнес Бахрушин и понимая, что сейчас не до эмоций, ничего больше не сказал Комбату, который прямо в ботинках отправился в комнату застланную ковром.
– Ну и херня! – Рублев нервно ходил по большой комнате, от чего та сразу же показалась Бахрушину меньше, чем была на самом деле.
Затем Леонид Васильевич с удивлением смотрел на то, как Комбат уселся и стал снимать с ноги ботинок. Носок был в крови.
– Посмотрите, – Рублев поставил ботинок на стул так, чтобы хозяин квартиры мог его осмотреть.
На коже явственно виднелись следы зубов.
– Борис Иванович, что случилось?
– Борщев разбился.
– Как?
– Хотел удрать от меня по карнизу, да сорвался.
– А зубы чьи на ботинке?
И тут Комбат рассказал Бахрушину о том, что с ним случилось.
– ..кто же знал, что так получится! – злился Борис Иванович. – Напуган Борщев был до смерти, вот и бросился удирать, когда мы с охранником сцепились. Ах да, – спохватился Комбат и вытащил из кармана пистолет с навернутым на него глушителем.