Вывернувшись из-под Мыша, Кассий с обезумевшим взглядом, растопырив руки, ринулся на меня.
Мыш прыгнул ему на спину, и челюсти его сомкнулись у Кассия на шее.
Широко раскрыв полные ужаса глаза, Кассий застыл на месте. Смотрел он только на меня.
На секунду воцарилась полная тишина.
— Я давал тебе шанс, — тихо произнес я.
Покрытое трупными пятнами лицо Квинта Кассия исказилось в ужасной догадке.
— Постой…
— Мыш, — произнес я. – Убей его.
Я мог наблюдать то, как Кассий встретил свой конец, только одним глазом. Но в эту последнюю секунду во взгляде его промелькнули ярость, и ужас, и осознание происходящего. И в мгновение, когда зубы Мыша сокрушили хрупкие позвонки его шеи, я ощутил новый всплеск омерзительной энергии, увидел вокруг его тела вспышку зловещего розового света, и он произнес слова, прозвучавшие непропорционально громко:
— УМРИ ОДИНОКИМ, — бросил он.
Волна энергии ударила в меня, и в глазах моих потемнело.
Последним, что я услышал, был хруст костей.
Я не очнулся.
Скорее, я собрал по крохам некоторую часть своего сознания — примерно так, как монтировщики в театре обставляют сцену. Сценограф во мне явно тяготел к минимализму, потому что реальность, в которой я проснулся, ограничивалась голым черным полом, единственной свисавшей откуда-то сверху лампой и тремя стульями.
Я шагнул в круг света и посмотрел на стулья.
На одном сидела Ласкиэль — вновь в своем обличии белокурого ангела. Только теперь одежду ее составляла не белая туника, а тюремная одежда Департамента Исправительных Учреждений штата Иллинойс. Оранжевый цвет хорошо шел к ее волосам и сложению. На руках и ногах ее блестели стальные кандалы, и она сидела, напряженно выпрямив спину. На втором стуле сидел я. Ну, вариант меня, этакое подсознательное альтер эго. Волосы его были подстрижены короче и аккуратнее моих, и он щеголял просто пижонской бородкой. На черной шелковой рубашке и черных брюках я не разглядел ни пятнышка, и руки свои (обе!) он сложил кончиками пальцев, опершись на них подбородком.
— Снова сон, — вздохнул я и устало опустился на третий стул. Сам я выглядел более-менее собой — таким, каким я был еще сегодня утром. Только разрезанная рубашка напоминала о произошедшем, хотя крови на животе я не увидел, да и следов от цепи тоже. Что ж, спасибо на этом.
— Не совсем сон, — заметил подсознательный я. — Назовем это встречей сознаний.
Ласкиэль чуть улыбнулась.
— Нет, — буркнул я и ткнул пальцем в сторону Ласкиэли. — Я сказал уже ей все, что считал нужным, — я повернулся к своему альтер эго... впрочем, подумать, так альтер ай-ди точнее определило бы его сущность. — А ты вообще, типа, извращенец. Ты только посмотри на себя: законченный образ того, кого называют "злым волшебником", против которых категорически выступает моя профессия.
Альтер-Гарри вздохнул.
— Я тебе уже говорил: никакой я не темный демон. Я всего лишь глубинная твоя сущность. Та, которая в большей степени озабочена такими вопросами, как пропитание. Выживание, — взгляд его темных глаз скользнул по Ласкиэли. — Совокупление, — томно добавил он и снова повернулся ко мне. — Короче, насущными жизненными проблемами.
— То, что я вижу этот сон, возможно, означает, что мне нужен хороший психиатр, — заявил я и подозрительно покосился на другого себя. — Это ведь ты, правда? Ты хотел подобрать монету?
— Прежде чем тыкать пальцами, не забывай, что я часть тебя, — заявил он. — И да. Потенциальные возможности альянса с Ласкиэлью, — он галантно поклонился ей... чтоб ему с его смазливыми глазками, — слишком велики, чтобы просто так отмахиваться от них. Слишком много всяких людей и тварей спят и видят, как бы тебя убить. Так что до тех пор, пока ты владеешь монетой Ласкиэли, вы оба имеете возможность при необходимости использовать больше энергии, чтобы защищать себя и других, а ты не допустишь, чтобы монету не использовали такие безнравственные типы, как Кассий.
Я поморщился.
— И что?
— И то, — передразнил он меня. — Вот как раз самое время подумать о том, чтобы использовать небольшую толику этой силы.
Я недовольно посмотрел на него.
— Ты сговаривался с ней у меня за спиной.
— Не первый месяц, — невозмутимо подтвердил он. — Этого требовала хотя бы элементарная вежливость. В конце концов, если ты не хотел иметь с ней дела...
— Вот жопа, — возмутился я. — Ты же знаешь, единственная причина, по которой я не делал этого, так только потому, что пытался избежать соблазна.
— Знаю, — кивнуло мое подсознание. — Честно говоря, тебе стоило бы почаще прислушиваться ко мне. Если бы ты выслушал мой совет насчет Мёрфи, она не валялась бы сейчас на Гавайях в постели с Кинкейдом.
Ласкиэль вежливо кашлянула, прежде чем подать голос.
— С вашего позволения, джентльмены, я бы могла предложить...
— Заткнись, — в унисон произнесли я и альтернативный я.
Ласкиэль обиженно надула губы, но замолчала.
Мы с моим двойником внимательно посмотрели друг на друга, и я медленно кивнул.
— Значит, мы оба согласны в том, что ее присутствие и влияние представляют собой угрозу.
— Согласны, — кивнул мой двойник. — Ей нельзя позволять диктовать нам, как действовать, или влиять на наш выбор — ни предлагая что-либо, ни манипулируя нами втихую, — мой двойник посмотрел на нее. — Однако при надлежащем контроле ее можно и нужно использовать как ценный ресурс. Она может снабдить нас уймой необходимой информации, — он снова посмотрел на нее. — И развлечений.
Ласкиэль потупила взгляд и чуть улыбнулась.
— Нет, — отрезал я. — Когда мне нужна информация, я могу обратиться к Бобу. А когда мне нужен секс, я... придумаю чего-нибудь.
— Боба у тебя сейчас нет, — возразил мой двойник. — И секса ты начал хотеть через двадцать уже минут после того, как занимался им в последний раз.
— Об этом не может быть и речи, — упрямо буркнул я. — Я не настолько еще сбрендил, чтобы заниматься виртуальным сексом с падшим ангелом.
— Послушай-ка, — произнес он, и голос его сделался резким, командным. — Вот тебе голая правда, и ничего больше. Ты исполнен решимости вести нас на бой против врага, которого своими силами тебе не одолеть. И не только это. Помогающие тебе Стражи также могут обернуться против тебя, если узнают, что ты задумал на самом деле. Ты ранен. Ты лишен связи со своими союзниками.
— Но это ради правого дела, — буркнул я, упрямо вздернув подбородок. Мой двойник закатил глаза.
— Скажи, это твои моральные убеждения требуют, чтобы ты обязательно погиб при этом?