— Я же сказал вашим ребятам, это был, типа, несчастный случай.
Он смерил меня в высшей степени скептическим взглядом.
— Ладно. Если вы сами так хотите… — он окунул маленький металлический треугольник в сосуд со спиртом или каким-то другим антисептиком. – Держите ногу повыше – так будет меньше отекать. Не снимайте повязки как минимум пару дней.
— Без проблем, — заверил я его. Он покачал головой.
— Санитар сейчас принесет вам рецепты, — сказал он, — и еще одну бумажку на подпись, — он вышел.
Примерно через минуту занавеска отодвинулась, и ко мне заглянул здоровенный детина. Кожа у него чернотой почти не уступала моей ветровке, а волосы его были подстрижены сверху так ровно, что парикмахер, должно быть, пользовался линейкой. Габариты его и впрямь впечатляли: не то, чтобы он страдал избыточным весом, нет – просто он имел такое телосложение и неплохо чувствовал себя с ним. На куртке санитара «скорой помощи» красовался лейбл ЛАМАР. Пару секунд он просто стоял и молча смотрел на меня.
— У вас не тот цвет, чтобы учиться со мной в одной школе. И в колледж я не ходил.
— Армейский медик? – спросил я его.
— Флот. Морская пехота, — он скрестил руки на груди. – Чего вы хотели?
— Меня зовут Гарри Дрезден, — представился я.
Он пожал плечами.
— Так чего вам нужно?
— Вы были в бригаде, выезжавшей на место перестрелки в Уэккере?
Он протяжно выдохнул, посмотрел вправо, влево, потом сделал шаг к моей каталке и задвинул за собой занавеску.
— И что? – спросил он, понизив голос.
— Мне нужно, чтобы вы рассказали мне об этом.
Он покачал головой.
— Послушайте, я не хочу лишиться работы.
Я тоже понизил голос.
— Вы полагаете, рассказав мне, вы рискуете этим?
— Возможно, — согласился он, распахнул куртку и расстегнул пару пуговиц на рубахе. Он приоткрыл ее совсем немного, но достаточно, чтобы я разглядел под ней кевларовый бронежилет. – Видали? Нам, в «скорой» приходится ходить вот так, потому что время от времени в нас стреляют. Гангстерские разборки, вот какая штука. Мы приезжаем, чтобы их спасать, а в нас стреляют.
— Нелегко, должно быть, — осторожно заметил я.
Он покачал головой.
— Я-то справлюсь. Но многие не выдерживают. И когда вдруг начинает казаться, что у тебя крыша поехала от напряжения, тебя просто выставляют. Стоит пройти слуху, что я рассказываю всякие байки о сказочных штуках, которые видел, и суток не пройдет, как мне припаяют психическое расстройство, — он повернулся, чтобы уходить.
— Подождите, — сказал я и тронул его за руку. Я не хватал его за рукав. Не стоит хватать за рукав бывших морских пехотинцев, если хочешь, чтобы у тебя пальцы остались на месте. – Послушайте, мистер Ламар. Я только хотел услышать об этом от вас. Я не собираюсь повторять этого никому. Я не репортер и не…
Он задержался у занавески.
— Вы чародей, — сказал он. – Я видел вас раз по телику у Ларри Фаулера. Вас считают психом.
— Угу, — кивнул я. – Поэтому даже если я расскажу кому-нибудь о вас, мне не поверят. Но я не расскажу.
— Это ведь вас арестовали у нас в родильном отделении несколько лет назад, — сказал он. – Вы вломились сюда, когда у нас свет вырубался. Вас обнаружили в погромленной палате среди всех этих младенцев.
Я сделал глубокий вдох.
— Угу.
Ламар помолчал немного.
— Знаете, за год до того у нас была самая высокая смертность новорожденных по стране. В стреднем один случай за десять дней. Никто не мог объяснить этого.
— Этого я не знал, — признался я.
— С тех пор, как вас арестовали здесь, не потеряли еще ни одного, — сказал он и повернулся ко мне. – Вы то-то такое сделали.
— Угу. Истории с привидениями любите?
Он с шумом выдохнул через нос.
— Терпеть не могу всякого такого вздора, чувак. Зачем вам нужно, чтобы я рассказал, что видел?
— Затем, что это может помочь мне уберечь других людей от беды.
Он угрюмо кивнул.
— Ладно, — буркнул он, помолчав. – Но я рассказываю это в первый и последний раз, ясно? Я не собираюсь повторять этого еще. Ни вам, ни кому другому. Единственное, почему я делаю это сейчас – это потому, что вы помогли тем младенцам.
Я кивнул.
Он присел на край каталки.
— Мы получили вызов около полуночи. Поехали в Уэккер. Копы приехали туда раньше нас. Обнаружили этого парня на улице, дырявого как решето. Два попадания в грудь и одно в брюшную полость. Он истекал кровью.
Я кивнул, не перебивая его.
— Мы попытались стабилизировать состояние. Но толку от этого было немного. Мы с Симмонсом оба это понимали. Но мы пытались, честно. Такая у нас работа, понимаете? Он находился в сознании. Стонал, кричал. Умолял нас не дать ему помереть. Говорил, что у него дочь маленькая.
— Что случилось?
— Он умер, — устало произнес Ламар. – Этого дела я навидался. И здесь, в городе. И на войне, когда я служил. Там уж научишься узнать смерть, когда она стучится, — он нервно потер руки – неожиданно изящные для такого размера. – Мы пытались — прямой массаж, адреналин — но сердце остановилось. Тут все и случилось.
— Продолжайте.
— Эта женщина подошла. Не знаю, откуда она взялась. Мы просто подняли головы, а она стоит перед нами и сверху вниз на нас смотрит.
Я подался вперед.
— Как она выглядела?
— Не знаю, — признался Ламар. – На ней был… ну, вроде как костюм такой, да? Вроде как на карнавал одевают. Длинный черный плащ вроде рясы, а на голове капюшон. Лица и не разглядеть, только подбородок и шею. Но она была белая, точно.
— Что вы сделали?
— Я решил, что она из психов. Их в это время года хватает. А может, на маскарад собралась. Черт, Хэллоуин ведь на носу. А она посмотрела на меня и сказала отойти и не мешать, пока она ему помогает.
Много ли женщин в черных плащах с капюшонами разгуливало по городу минувшей ночью? Кумори. Должно быть, это случилось за сорок пять минут или час до того, как я увидел ее перед лавкой Бока.
Ламар вгляделся в мое лицо.
— Вы ее знаете, — сказал он.
— Не лично. Но знаю. И что она делала?
Лицо его сделалось еще более отрешенным.
— Она опустилась рядом с ним на колени. Типа, рядом с носилками. А потом нагнулась – так, что этот ее плащ, и капюшон закрыли их обоих. То есть, я не видел, что она там с ним делает, — он облизнул пересохшие губы. – И сделалось холодно. То есть, так холодно, что все кругом обледенело – тротуар, и носилки, и машина наша. Богом клянусь, так оно и было.