Он зажмурился.

— Полька не умирает! – заорал я ему. – А ну повторите!

Он поперхнулся.

— Полька не умирает?

— Повторите!

— П-п-полька не умирает, — пробормотал он, заикаясь.

Я слегка встряхнул его.

— Громче!

— Полька не умирает! – взвизгнул он.

— Вот теперь все получится! – крикнул я.

— Полька не умирает! – орал Баттерс.

— Ушам своим не верю, — заявил Томас.

Я предостерегающе покосился на брата и отпустил рубаху Баттерса.

— Приготовься открывать дверь, — скомандовал я.

Окно над головой у Баттерса разлетелось стеклянными брызгами. В нос ударил какой-то горячий, едкий запах. Я оступился, моя раненая нога подогнулась. И я упал.

Баттерс пронзительно завизжал.

Я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как мертвые серые пальцы хватают коротышку за волосы. Они оторвали его от пола, а потом еще две мертвые руки перехватили его и выдернули через окно из комнаты. Все произошло так быстро, что я не успел опереться на здоровую ногу и встать, а Томас – выхватить саблю.

С улицы донесся полный животного ужаса визг – и тут же оборвался.

— Господи, — прошептал я. – Баттерс.

Глава двадцать третья

Мгновение я лежал и потрясенно смотрел на разбитое окно.

— Гарри, — произнес Томас чуть напряженно. – Надо уходить.

— Нет, — сказал я. – Я его не брошу.

— Он, возможно, уже мертв.

— Если и мертв, — возразил я, — от Гривейна это его не защитит. Я не брошу его там.

— У нас есть шанс выстоять в бою?

Я поморщился.

— Помоги мне встать.

Он помог. Я прохромал к окну.

— Гривейн! – крикнул я.

— Добрый вечер, — произнес Гривейн спокойным, вежливым тоном, составлявшим разительный контраст продолжавшимся ударам в дверь. – Мои комплименты вашим поставщикам. Эта ваша дверь воистину крепка.

— Я ценю неприкосновенность своего жилища, — откликнулся я. – Патологанатом жив?

— В моей практике этот термин несколько расплывчат, — заметил Гривейн. – Но на текущий момент он во вполне приличном состоянии.

У меня даже колени подогнулись немного от облегчения. Хорошо. Если Баттерс пока цел, мне нужно продолжать занимать Гривейна разговором. С момента начала атаки прошло чуть больше пяти минут. Даже если нехорошие парни перерезали телефонную линию всего дома, соседи не могли не услышать грохота и не увидеть светового шоу моих оберегов. Кто-нибудь да вызвал уже полицию. Если я смогу забалтывать Гривейна достаточно долго, те приедут, и я готов был биться об заклад, что Гривейн удерет, а не будет рисковать теперь, когда цель так близка.

— Он у вас. Я хочу его назад.

— Что до меня, — отозвался Гривейн, — я полагаю, он обнаружил информацию в теле контрабандиста.

— Да, — признал я.

— И полагаю, вам она тоже известна.

— Да.

Он задумчиво хмыкнул. Он стоял где-то совсем рядом с разбитым окном, хотя видеть я его не мог.

— Это ставит меня перед проблемой, — произнес Гривейн. – В мои намерения не входит делиться «Словом» с кем-либо. Боюсь, это ставит меня перед необходимостью заткнуть рот и вам.

— Я не самая серьезная из ваших проблем, — заверил я его. – Собиратель Трупов и Ли Хиан сегодня днем уже отобрали у меня информацию.

Последовало молчание, нарушаемое только монотонными ударами в дверь.

— Если это было бы так, — произнес, наконец, Гривейн, — вас бы уже не было в живых, чтобы рассказать об этом.

— Мне повезло, и я улизнул, — сказал я. – Хранитель Трупов очень переживает насчет этого Темносияния, которые вы, ребята, задумали.

Я услышал звук злобного плевка.

— Если то, что вы мне говорите, правда, — произнес Гривейн, — мне нет никакого смысла оставлять вас с патологоанатомом в живых.

— Это с какой стороны посмотреть, — возразил я. – Точно так же вы можете сказать, что вам нет никакого смысла убивать нас. Вчера вечером вы хотели предложить мне сделку. Вы все еще хотите говорить?

— Зачем? – искренне удивился он.

Послышался визг железа, подающегося под чрезмерной нагрузкой. Один из верхних углов двери погнулся, пропуская в комнату холодный ночной воздух.

— Быстрее, — прошипел Томас. – Надо что-то делать, и быстро.

— Верните мне Баттерса, — сказал я Гривейну. – А я дам вам информацию, которую мне удалось найти.

— Вы предлагаете мне ерунду, — хмыкнул Гривейн. – Он уже в моих руках. Я сам могу вытащить из него эту информацию.

Гривейн рявкнул что-то на незнакомом мне языке. Я услышал шарканье подошв, потом звук пощечины и приглушенный вскрик Баттерса.

— Это правда? – спросил у него Гривейн. – У вас имеется информация про «Слово».

— Черт его знает, что это, — пролепетал Баттерс. – Там была флэшка. Цифры. Черт-те сколько цифр.

— Какие цифры? – прорычал Гривейн.

— Не знаю. Много. Не помнию их всех. Они у Гарри.

— Лжец, — произнес Гривейн. Послышался звук еще одного удара, и снова Баттерс вскрикнул.

— Не знаю я! – взмолился Баттерс. – Их было слишком много, а я смотрел на них всего пару се…

Послышался еще один удар – на этот раз не шлепок, а глухой, тяжелый стук кулака.

Я стиснул зубы; бессильный гнев клокотал во мне.

— Я не знаю, не знаю, не знаю… — всхлипывал Баттерс.

— Посмотри на меня, — приказал Гривейн. – Посмотри!

Я зажмурился и отвернулся от окна. Я очень хорошо представлял себе, что там происходит. Баттерса, возможно, на коленях, в руках у пары зомби. Гривейна, стоящего над ним в своей шинели, удерживающего Баттерса пальцами за подбородок, чтобы тот встретился с ним глазами. Гривейн хотел заглянуть ему в голову – грубо, бесцеремонно заглянуть, чтобы узнать правду.

А Баттерсу, в свою очередь, откроется прогнившая, отравленная черной магией и душа закоренелого убийцы.

Я услышал пронзительный звук – начавшись негромко, он все нарастал, пока не превратился в полный ужаса и безумия вой. В нем не осталось ничего человеческого. Никаких тормозов. Я бы никогда не приписал его Баттерсу, если бы не знал, что это он. Баттерс визжал и продолжал визжать до тех пор, пока вой не сменился захлебывающимся бульканьем и не стих.

— Ну? – спросил другой, незнакомый мне голос. Хриплый, словно говоривший едва ли не с самого рождения хлестал дешевый скотч и курил самые дешевые сигары.