– Ульшаравас, – произнес я негромко, но сообщая словам некоторую энергию. Голос мой показался мне самому странным: очень уж странными, на первый взгляд – хаотическими были ударения. – Ульшаравас. Погрязший в невежестве зовет тебя. Заблудившийся во мраке незнания ищет твоего света. Приди же, о страж памяти, глашатай грядущего! Прими мой скромный дар и явись ко мне!
С последним словом я высвободил накопленную силу, направив ее в круг – на поиски духа-оракула в Небывальщине.
Ответ не заставил себя ждать. Внутри медного круга взвихрилось облачко света, заигравшее по краям голубыми искорками. Свет подобрался к гомункулусу, и тот, дернувшись пару раз, медленно сел.
– Милости просим, оракул, – произнес я. – Боб-Череп считает, что ты могла бы помочь.
Гомункулус огляделся по сторонам, потянулся, разведя пухлые ручки, и вдруг подозрительно в них вгляделся. Потом, вскинув бровь, повернулся ко мне.
– Кукла? – спросил он тоненьким голоском. – «Детка-с-Грядки»? И ты ждешь, что я помогу тебе – в таком-то виде?
Лично мне кукла казалась очень даже симпатичной – светлые кудряшки до плюшевых плечиков, розовое с голубым ситцевое платьице с соответствующими бантиками, маленькие черные башмачки.
– Гм... угу. Извините, – пробормотал я. – Просто под рукой ничего с двумя руками и двумя ногами не оказалось, а время изрядно поджимает.
Ульшаравас – Детка-с-Грядки – вздохнула и уселась поудобнее в центре круга, вытянув ноги перед собой на манер плюшевого мишки. Не без усилия она подняла довольно большую для ее роста стопку виски и осушила ее залпом; со стороны это немного напоминало человека, решившего напиться из дождевой бочки. Не знаю, куда уж там делся виски – с учетом того, что у куклы не было рта, не говоря уже о желудке. На пол, во всяком случае, не пролилось ни капли. Покончив с виски, она сунула крошечный кулачок в банку с табаком и запихнула большую жменю туда, где полагалось находиться рту.
– Итак, – произнесла она с набитым ртом. – Ты желаешь знать о Плащанице и людях, что ее украли.
Брови мои против воли поползли вверх.
– Э... Если честно, да. Здорово работаете.
– С этим две проблемы. Я нахмурился:
– О'кей. И какие?
Ульшаравас пристально посмотрела на меня.
– Во-первых, – сказала она, – Я не работаю на боккор.
– Я не боккор, – возразил я.
– Ты не хонгун. Ты не мамбо. Отсюда следует, что ты чернокнижник.
– Чародей, – поправил я ее. – Я с Белым Советом. Кукла склонила голову набок.
– На тебе пятно, – заметила она. – Я ощущаю на тебе следы черной магии.
– Долго рассказывать, – сказал я. – Но по большей части эта магия не моя.
– Есть и твоя.
Я нахмурился еще сильнее, но кивнул.
– Угу. Были один-два неудачных случая.
– Однако ты честен, – заметила Ульшаравас. – Неплохо, неплохо. Во-вторых, моя цена.
– А что ты думаешь на этот счет?
Кукла сплюнула, забрызгав цементный пол табачной жижей.
– Честный ответ на один-единственный вопрос. Ответь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.
– Ну ладно, – кивнул я. – Ты можешь спросить мое Имя. Мне уже задавали этот вопрос.
– Я ведь не говорила, что тебе обязательно отвечать полностью, – уточнила кукла. – Меньше всего мне хотелось бы угрожать тебе. Но если уж ответишь, ты должен ответить абсолютно искренне.
С полминуты я обдумывал это предложение, потом кивнул:
– Идет. Договорились.
Ульшаравас сунула туда, где у нее должен был бы находиться рот, еще порцию табака и принялась чавкать.
– Ответь только одно. Зачем ты делаешь то, что делаешь? Я зажмурился, потом уставился на нее.
– Ты имеешь в виду – этой ночью?
– Я имею в виду – всегда, – ответила она. – Почему ты чародей? Зачем ты объявляешь об этом открыто? Зачем ты помогаешь смертным так, как ты это делаешь?
– М-м... – Я встал и подошел к столу. – А что мне еще Делать?
– Вот именно, – кивнула кукла, сплевывая. – Ты мог бы делать уйму других дел. Ты мог бы искать цель жизни в чужих карьерах. Ты мог бы посвятить себя познанию. Или мог обратить свои способности на то, чтобы наживаться и жить в достатке. Даже в своем ремесле следователя ты мог бы избегать всех этих опасных ситуаций. Но вместо всего этого ты держишься за бедный дом, запущенный офис и постоянную угрозу со стороны всевозможных смертных и сверхъестественных врагов. Почему?
Я прислонился к столу, скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на куклу.
– Что еще, черт возьми, за дурацкий вопрос?
– Важный вопрос, – возразила она. – И заметь, ты согласился ответить честно.
– Ну, – сказал я, – мне кажется, я надеялся сделать что-нибудь такое, что помогло бы людям. Что-то такое, на что у меня хватит способностей.
– Правда из-за этого? – спросила она.
Пару мгновений я пережевывал эту мысль. И впрямь, почему я вообще начал заниматься всем этим? Я хочу сказать, если подумать, каждые несколько месяцев я напарывался на ситуацию, угрожающую мне какой-нибудь жуткой смертью. Большинство чародеев за всю свою жизнь не сталкиваются с такими проблемами, как я. Они сидят себе дома, не лезут в чужие дела и, как правило, работают только на себя. Они не спорят с другими сверхъестественными силами. Широкой публике о них чаще всего неизвестно. Они не развязывают войн, не бьются на дуэли с патриотами-вампирами, им не вышибают пулями стекла в машине...
Так зачем я занимаюсь всем этим? Может, из-за какой-то скрытой мазохистской жажды смерти? Или какого другого психического расстройства?
Нет, правда, зачем?
– Не знаю, – признался я в конце концов. – Боюсь, я не слишком много думал на этот счет.
Добрую минуту кукла пристально смотрела на меня. Это изрядно действовало на нервы. Наконец она кивнула.
– А тебе не кажется, что стоило бы и подумать?
Я угрюмо уставился на носки башмаков и не ответил.
Ульшаравас добрала из банки остатки табака и снова уселась в позе плюшевого мишки, не забыв при этом оправить ситцевое платьице.
– Плащаница и похитители, которых ты ищешь, находятся на маленьком судне, стоящем в порту. Прогулочном катере под названием «Etranger».
Я кивнул, вздохнув с облегчением.
– Что ж, хорошо. Большое спасибо за помощь. Она подняла крошечную ручку.
– Есть еще одно обстоятельство, чародей. Ты должен знать, почему рыцари Креста хотят, чтобы ты держался подальше от Плащаницы.
Я поднял бровь.
– Почему?