Вернувшись домой, я обнаружил у себя в ящике открытку с видом Рио и без обратного адреса. Да и текста в ней было всего десяток цифр. Я набрал этот номер, и голос Сьюзен спросил:
– Гарри?
– Угу, – сказал я.
– У тебя все в порядке?
– Подстрелили, – сказал я. – Ничего, заживет.
– Ты победил Никодимуса?
– Я ушел от него живым, – ответил я. – И мы остановили чуму. Но он убил Широ.
– О... – тихо выдохнула она. – Мне очень жаль.
– Зато мне вернули куртку. И машину. Так что я не совсем в проигрыше. – Говоря, я продолжал просматривать почту.
– А что с Плащаницей?
– Следствие еще не закончено. Марконе тоже участвовал в событиях.
– Что произошло? – спросила она.
– Он спас мою жизнь, – сказал я. – И Майкла. Он мог этого не делать.
– Ух ты!
– Угу. Иногда мне кажется, что чем старше я становлюсь, тем более запутано все кругом.
Сьюзен неловко кашлянула.
– Гарри... Мне жаль, что я не помогла тебе тогда. Но когда я очнулась, мы летели уже где-то над Центральной Америкой.
– Да нет, все в порядке, – сказал я.
– Я не знала, что задумал Мартин. Нет, честно. Я хотела поговорить с тобой и с боссом... ну, там, забрать кое-какие вещи. Я думала, Мартин полетел только для того, чтобы помочь. Я не знала, что он здесь затем, чтобы убить Ортегу. А меня использовал в качестве прикрытия.
– Я же сказал: все в порядке.
– Да ни в каком не в порядке! И мне очень жаль.
Я распечатал очередной конверт, пробежал взглядом по строкам и зажмурился.
– Ох, блин! – Что?
– Да это я письмо распечатал. От адвоката Ларри Фаулера. Этот педик хочет засудить меня за то, что я погромил его студию и машину.
– Он не сможет этого доказать, – утешила меня Сьюзен. – Или сможет?
– Сможет или нет, я на одних судебных издержках разорюсь. Гадкий, алчный, болтливый педик.
– Как мне тебя ни жалко, но я добавлю тебе неприятных новостей. Ортега жив. Он вернулся в Касаверде и выздоравливает. Он вызвал к себе самых сильных своих вассалов и дал понять, что намерен лично убить тебя.
– Ну, уж с ним я как-нибудь разберусь. Ты не видишь в этом никакой иронии? Вампиры, священные реликвии... Господи, обхихикаться можно.
Сьюзен произнесла что-то по-испански – явно не в трубку – и вздохнула.
– Черт. Мне пора.
– Спасать детей-сирот?
– Прыгать с крыши на крышу. Пожалуй, стоит все-таки надеть нижнее белье.
Я невольно улыбнулся.
– Ты шутишь куда больше, чем прежде, – заметил я. – Мне нравится.
Я почти воочию видел на ее лице невеселую улыбку.
– Мне приходится иметь дело с уймой жутких вещей, – сказала она. – Ну, невозможно же не реагировать на это. И тут уж или смеяться над ними, или повредиться рассудком. Или стать таким, как Мартин: замкнуться от всех и вся. Стараться не чувствовать.
– А ты, значит, шутишь.
– У тебя научилась.
– Мне в пору школу открывать.
– Может, и так, – сказала она. – Я тебя люблю, Гарри. Жаль, что так все вышло.
У меня снова сдавило горло.
– Мне тоже.
– Я пришлю тебе номер абонентского ящика. Если вдруг потребуется моя помощь, сможешь связаться.
– Только если потребуется помощь? – не выдержал я. Она негромко вздохнула:
– Да.
Я хотел было сказать «ладно», но горло перехватило еще сильнее.
– До свидания, Гарри, – произнесла Сьюзен.
– До свидания, – прошептал я. Так все и кончилось.
На следующее утро меня разбудил телефонный звонок.
– Хосс, – сказал Эбинизер, – посмотри-ка новости по телевизору. – И повесил трубку.
Я спустился в соседнюю забегаловку позавтракать и попросил официантку включить новости. Она включила.
– ... чрезвычайное происшествие, воскрешающее в памяти научно-фантастические ужастики на рубеже тысячелетия. Огромный астероид, рухнувший из космоса, столкнулся с землей в окрестностях гондурасской деревушки Касаверде. – Лицо диктора на экране сменилось кадрами, снятыми с вертолета: огромная дымящаяся дыра в земле окружалась проплешиной диаметром в полмили, где взрывная волна не оставила ни одного стоящего дерева. У самой границы зоны разрушений виднелась нищая на вид деревушка. – Однако по поступающим от информационных агентств данным, так называемый метеор на деле представляет собой давно уже не функционирующий советский спутник связи, сошедший с орбиты и упавший на землю. Точное число пострадавших пока неизвестно, однако сомнительно, чтобы кто-либо из проживавших в особняке бывшего местного сеньора мог остаться в живых после прямого попадания в дом космического гостя...
Я медленно откинулся на спинку стула и прикусил губу. Я решил, что, может, мне и не стоило огорчаться из-за того, что астероид Дрезден на поверку оказался старым советским спутником. И еще я сделал зарубку на памяти: никогда не ссориться с Эбинизером.
Наутро я выследил Марконе. Это далось нелегко. Мне пришлось поторговаться кое с кем из потустороннего мира, чтобы получить ориентированное на него заклятие, и уж кто-кто, а он умел отрываться от хвоста. Я взял напрокат Майклов белый пикап, чтобы обращать на себя меньше внимания. Жучок не лишен обаяния, но по части скрытности не годится никуда.
Он дважды менял автомобили и каким-то образом задействовал магический аналог направленного электромагнитного импульса, оставивший от моего заклятия рожки да ножки. Только сообразительность и удачно проведенный тауматур-гический ритуал помогли мне удержаться у него на хвосте.
Ближе к вечеру его автомобиль остановился перед маленькой частной больницей в Висконсине. Он вышел из машины в непривычно затрапезной одежде, в бейсболке на голове – мне даже завидно стало, так легко он перевоплотился. Он достал из машины небольшой рюкзак и вошел в здание. Я выждал несколько минут и снова испробовал ориентированное заклятие. Он шел по коридору; я следовал параллельным курсом по улице, заглядывая в окна.
Марконе вошел в палату. Я наблюдал за ним с улицы. На бумажной табличке, висевшей на двери, виднелась сделанная черным маркером, выцветшая от времени надпись: ДЖЕЙН ДОУ. В палате стояла единственная кушетка, и на ней лежала девушка.
Она была совсем еще молода. Я бы дал ей лет восемнадцать-двадцать... впрочем, я моги ошибиться: слишком искажала ее черты ужасная худоба. Она лежала, не подключенная к какому-либо агрегату жизнеобеспечения, но на простыне не было видно ни морщинки. Я решил, что она в коме.