Молчаливый Брузгин, как и следовало ожидать, ничего не сказал.
Садясь, Сорокин за что-то зацепился ногой, заглянул под стол и увидел там большую матерчатую сумку. В сумке лежало что-то тяжелое, судя по ощущению, железное и, наверное, очень ценное, раз его положили не куда-нибудь в сторонку, а именно под стол.
– Это что? – спросил он, вовсе не надеясь получить ответ.
– Инвентарь, – сказал Забродов.
– Инструмент, – одновременно с ним сказал Брузгин.
Сорокин настороженно огляделся по сторонам, рассчитывая увидеть где-нибудь на стенах дома или, скажем, на заборе следы поспешного ремонта. После всего, что творилось на даче в течение последних недель, он не удивился бы, обнаружив, что дом снесли до основания, а потом отстроили в прежнем виде за одну ночь. Ничего подозрительного ему обнаружить не удалось, и он решил не обращать внимания на странное поведение этой парочки сумасшедших. В конце концов, пребывание Забродова в стенах тещиной дачи так или иначе подходило к концу – уже, можно сказать, подошло.
– Ну ладно, – сказал он и сорвал с горлышка бутылки алюминиевый колпачок. – Давайте выпьем за благополучный исход всей этой ботанической передряги. Я сегодня с утра заезжал в ботанический сад, виделся с Анной. Она говорит, что яблони в полном порядке. Обещала угостить, так сказать, плодами… Кто бы мог подумать, что мне доведется отведать яблоки Гесперид! Кстати, Илларион, ты себе даже не представляешь, какое большое дело сделал. Позавчера…
– Тихо, – сказал Забродов, предостерегающе подняв ладонь.
Сказано это было таким тоном, что Сорокин осекся на полуслове и даже перестал разливать коньяк. Лицо у Забродова сделалось напряженным – похоже, он к чему-то прислушивался. Сорокин тоже прислушался, но не услышал ничего, кроме отдаленного шума автомобильного мотора. Тогда он повернул голову и посмотрел на Брузгина. Твердокаменный Брузгин с невозмутимым видом давил в импровизированной пепельнице короткий окурок, но его левое ухо было не то случайно, не то намеренно повернуто в ту сторону, откуда доносился звук мотора.
– В чем дело? – спросил Сорокин.
– Тихо, – повторил Илларион.
Звук работающего на малых оборотах мотора приблизился, вырос, и вскоре в просвете между виноградными плетями мелькнуло плоское лобовое стекло и серебристый капот.
– Вот и хорошо, – неожиданно спокойно сказал Илларион.
– Да, – согласился Брузгин, – раньше сядешь – раньше выйдешь.
– Вы чего? – удивился Сорокин.
Он повернул голову, чтобы взглянуть на приближающийся автомобиль. Это был какой-то джип модного серебристого цвета – какой именно, мешала разглядеть зелень. Когда полковник снова посмотрел на Забродова и Брузгина, у него отвисла челюсть.
В общем-то, Забродов был как Забродов. Он даже сидел в прежней свободной, предельно расслабленной позе, только странная рация с единственной кнопкой теперь была не на столе, а в его правой руке и блестящий усик антенны смотрел в сторону калитки. Зато Брузгин был уже не за столом, а внизу. У крыльца. Он сидел, припав на одно колено, и вел слева направо стволом автомата, провожая двигавшийся вдоль улицы джип. Сорокин похолодел, разглядев прикрепленную к автоматному стволу толстую короткую трубу гранатомета. Патронташ, набитый толстенькими цилиндрическими гранатами, висел у Брузгина на плече, – Не спеши, – не оборачиваясь, сказал Брузгин. – Жми, когда наедет, не раньше.
– Не учи старшего по званию, – проворчал Забродов. – Как-нибудь без тебя разберусь, не первый год замужем.
– Да вы что?! – не своим голосом завопил Сорокин. – Чего вы оба нанюхались?!
Брузгин даже не шелохнулся, будто и не слышал этого вопля. Забродов покосился на Сорокина, причем у полковника сложилось совершенно определенное впечатление, что Илларион, как какой-нибудь хамелеон, посмотрел на него только одним глазом, а вторым продолжал наблюдать за дорогой. Его большой палец лежал на кнопке, и Сорокин начинал догадываться, чем эта кнопка должна управлять, какую такую игрушку она должна привести в действие. От этой догадки ему окончательно сделалось дурно, он обессиленно опустился обратно на стул и упавшим голосом пробормотал:
– Кретины…
Джип рыкнул, выбираясь из ухаба, и подъехал к забору сорокинской дачи. Брузгин с коротким лязгом передернул затвор автомата и приник щекой к прикладу. Забродов вытянул вперед руку с рацией, будто намереваясь проколоть джип антенной, и вдруг обмяк, снял большой палец с кнопки и аккуратно положил рацию на стол.
– Матвей, – позвал он, – отставить. Это не та машина.
– Чего там – не та, – продолжая целиться, откликнулся Брузгин. – Сам говорил: серебристый джип…
Машина тем временем поравнялась с калиткой. Сорокин с трудом поборол в себе желание зажмуриться.
– Эй, эй! – медленно поднимаясь из-за стола, встревоженно сказал Забродов.
Брузгин цокнул защелкой предохранителя, опустил автомат и повернул к ним невозмутимое лицо, на котором смеялись только глаза.
– Что, – сказал он, – наложил в штаны, старший по званию?
Сорокин откинулся на спинку стула, до краев наполнил свою рюмку коньяком и выпил его, как лекарство. До него вдруг дошло, кого они тут ждали и какая такая помощь понадобилась Забродову от каменного Брузгина.
Старый серебристый «ниссан», заметно тронутый ржавчиной понизу, медленно проехал мимо. Его бородатый водитель курил, выставив в окно голый загорелый локоть и не подозревая, что только что побывал на волосок от смерти.
– Кретины, – повторил Сорокин и цапнул сигарету из лежавшей на столе пачки. Сигарета оказалась без фильтра, но в данный момент это было именно то, что надо. – Ну, кретины! Вы же не дали мне рассказать. Все эти ваши военные приготовления ни к чему.
И он, не дожидаясь наводящих вопросов, выложил этим двоим свихнувшимся коммандос все, что ему было известно о перестрелке у переезда. Он понимал, что злостно разглашает служебную тайну, но эти двое, пожалуй, знали об истинных причинах перестрелки больше, чем кто бы то ни был.
– ..Само собой, автобуса с омоновцами никто не заметил, – закончил он. – Не до того им было. Погоня, азарт, перестрелка – все как в американском боевике. Они только тогда очухались, когда их разложили мордами в асфальт и начали защелкивать браслеты. Майков и оба его охранника убиты наповал, а возле тех, которые каким-то образом попали в больницу, дежурят мои люди. Так что зря вы тут окопались, никто за вами не придет.
Говоря о больнице, он заметил, как двое спецназовцев коротко переглянулись. "Ну конечно, – подумал он. – Конечно, это их работа. Ну, и что с ними после этого делать?
С одной стороны, все, что они натворили, есть сплошное злостное хулиганство, неуважение к закону и вообще махровая уголовщина. А с другой – они ведь никого не убили, даже не искалечили, они просто спровоцировали разборку, в результате которой были начисто обезглавлены аж две преступные группировки… Так что же: выдать им по медали или посадить в кутузку?"