Что было в общем-то недалеко от истины. Мне удалось не выставить себя совсем уж идиотом, а импровизированное награждение повысило мой статус, сделав сопоставимым с самым эффективным бойцом Совета. Это вовсе не означало, что опасность Молли больше не грозит, но давало мне более или менее надежную позицию для изложения ее дела. Все зависело от отношения ко мне Совета, и я сделал все, что в моих силах, чтобы улучшить его.
Мерлин играл в эти игры куда больше моего и прекрасно понимал, что я задумал. Похоже, это его не слишком радовало. Он подозвал к себе секретаря Совета — сушеного, похожего на паука типа по фамилии Пибоди, — и они, пригнувшись друг к другу, принялись шепотом совещаться.
— Тихо! — воззвал он через минуту, и в помещении вновь воцарилась тишина. — Страж Дрезден, — продолжал он. — Не будете ли вы так добры продолжить свое объяснение причин созыва сегодняшнего собрания?
Я шагнул обратно в круг и потащил Молли за собой. В результате мы остановились на том самом буром пятне, где казнили мальчишку. Здесь сохранялись еще физические свидетельства смерти: холодное, пронзительное напряжение в воздухе, эхо ярости и страха. Молли вздрогнула, когда ноги ее ступили на заляпанный кровью бетон. Должно быть, она тоже ощутила это.
Перед моими глазами вдруг встал на мгновение жуткий образ вероятного будущего: обезглавленное тело Молли, лежащее в расползающемся алом пятне в нескольких футах от черного полотняного мешка, — образ столь яркий, что едва не заслонил от меня реальность.
Молли снова поежилась.
— Мне страшно, — шепнула она так тихо, что этого не услышал никто, кроме меня.
Я ободряюще сжал ее руку и отвечал Мерлину так, как положено по правилам:
— Я привел эту арестованную, нарушившую Четвертый Закон, дабы она предстала перед Советом. Я привел ее сюда ради торжества справедливости, Мерлин.
Мерлин кивнул с серьезным, чуть отрешенным выражением лица.
— Эта женщина с вами и есть арестованная?
— Да, это та самая девушка, — ответил я, не делая особого ударения на небольшой поправке. — Она добровольно решила предстать перед Советом, открыто признав свою вину.
— Касательно ее вины, — спросил Мерлин. — Что именно она совершила?
Я поднял на него взгляд.
— Она нарушила Четвертый Закон Магии, внушив страх перед наркотиками двум наркоманам, и сделала она это, чтобы спасти их и их нерожденное дитя от последствий их пагубной зависимости.
Все время, пока я говорил, Морган внимательно на меня смотрел. Мне показалось, что он слегка хмурится. С полминуты он молчал, потом медленно повел бровью.
— Она вмешалась в свободный выбор другого разумного существа.
— Вмешалась — но по неведению, Мерлин. Она ничего не знала ни о Законах, ни о побочных эффектах своих действий. Ее намерения служили единственно сохранению и спасению трех человеческих жизней.
— Незнание закона не является оправданием, Страж Дрезден, как вам хорошо известно, и не влияет на решение суда. — Мерлин покосился на Пибоди, потом снова на меня. — Я полагаю, вы обследовали пострадавших?
— Обследовал.
— И их состояние подтверждено другим Стражем?
Рамирес сделал шаг вперед.
— Я обследовал их, Мерлин. Психическая травма серьезна, но, по моему убеждению, оба оправятся.
Мерлин буравил Рамиреса взглядом.
— Это ваше убеждение, Страж Рамирес? Основанное, без сомнения, на вашем обширном опыте?
Глаза Рамиреса вспыхнули гневом.
— Это убеждение чародея, назначенного региональным командующим Корпуса Стражей, отвечающего за всю западную часть Соединенных Штатов, — ответил он. — Я полагаю, почтенный Мерлин не забыл еще, что лично назначил меня на эту должность. Если, конечно, не страдает склерозом.
— Страж! — прогрохотал Морган, и на этот раз в голосе его не было ничего, кроме властности. — Будь добр, немедленно извинись перед Мерлином и умерь свой тон. Сейчас же.
Рамирес вспыхнул, но посмотрел на Хвата, на Лилию, потом — чуть виновато — на Моргана.
— Конечно, капитан. — Он выпрямился и отвесил Мерлину почтительный поклон. — Прошу вашего прощения, Мерлин. Последние дни выдались нелегкими. Для всех.
С минуту Мерлин молчал. Потом лицо его чуть смягчилось, и я увидел в его глазах чудовищную усталость.
— Разумеется, — произнес он чуть тише и тоже склонил голову. — Я тоже мог бы выбирать слова осторожнее. Страж Рамирес. Пожалуйста, не принимайте их на свой счет.
Вот хитрый змей... Он выказывал себя разумным и всепонимающим перед младшими членами Совета. А может, он и правда извинялся перед Рамиресом, который давно уже стал этаким образцом нового поколения чародеев. Впрочем, скорее всего он делал и то, и другое — вполне в его стиле. Взгляд его снова переместился на меня.
— Продолжим. Страж Дрезден, вы заглянули в душу арестованной?
— Заглянул, — подтвердил я.
— Нашли ли вы доказательства ее вины?
Я набрал в грудь воздуха.
— Нашел, — ответил я. — Но я убедился также в том, что в ее действиях не было злонамеренности, свойственной настоящему колдуну.
— Спасибо вам за ваше мнение, Страж Дрезден, — тон его сделался безапелляционным, — вне всякого сомнения, также основанное на вашем обширном опыте.
— Прошу прощения, уважаемый Мерлин, но в том, что касается самонадеянных, надменных чародеев, готовых засудить юного чародея за совершенную им от чистого сердца ошибку, полагаю, опыта у меня больше, чем у любого в этом помещении.
Мерлин дернулся, как от пощечины. Конечно, в том, что касается оскорблений, мне далеко до его изящества и тонких подковырок. Но если уж он позволил себе такое, я не видел причины не ответить тем же. Прежде чем он успел открыть рот, я перешел в наступление — шагнул вперед и продолжал, обращаясь уже ко всем присутствующим.
— Чародеи. Друзья. Братья и сестры по оружию. Все вы знаете, почему такое происходит. Вы знаете, что ресурсы наши истощены. За последние три года Совет рассмотрел дела и приговорил к смерти больше чародеев, чем за предшествующие двадцать лет. Дети, выросшие в обществе, которое не верит в магию, вдруг обнаруживают в себе силы, о природе которых не имеют ни малейшего представления и которые не способны контролировать. Они лишены надлежащего образования. Лишены поддержки. Их некому предупредить о последствиях их действий.
Я протянул руку и сдернул с головы Молли эту чертову черную тряпку. Девушка стояла, зажмурившись от неожиданного света. Слезы стекали по ее щекам, смывая остаток макияжа. Глаза у нее покраснели, и выглядела она просто-напросто перепуганной, затравленной. Она вздрогнула и опустила взгляд, уставив его в испачканный кровью пол.
— Это Молли, — продолжал я. — Ей семнадцать лет. Ее лучшая подруга уже потеряла нерожденного ребенка, потому что принимала наркотики во время беременности. Она знала, что это скорее всего повторится. Поэтому с целью спасти жизнь ребенка, с целью спасти друзей от опасной зависимости Молли сделала выбор. Она использовала свою силу, чтобы вмешаться в это.