— Все боятся время от времени, — сказал я.
— Но я позволила страху править собой. Мне стоило бы быть сильнее этого, мистер Дрезден. Мудрее. Всем нам стоило бы. Бог завешал нам не страх, но любовь, силу, владение собой.
Некоторое время я переваривал услышанное.
— Вы что, приносите извинения? — спросил я.
Черити подняла бровь.
— Я пока не настолько мудра, — ответила она слегка раздраженно.
На этот раз даже я не удержался от усмешки.
— Мистер Дрезден, — сказала она. — Мы все сделали всё, что в наших силах. Теперь время молиться. У нас остается вера.
— Вера? — переспросил я.
Она смотрела на меня спокойными, уверенными глазами.
— В то, что рука сильнее вашей или моей защитит мою дочь. Что нам покажут путь. Что Он не оставит тех, кто верует, в час нужды.
— Я не настолько верую, — признался я.
Черити снова улыбнулась — устало, но уверенно.
— Моей веры хватит на нас обоих. — Она встретилась со мной спокойным взглядом. — Есть ведь силы и помимо вашей магии или тех темных духов, что противостоят нам. Мы не одиноки в этой борьбе, мистер Дрезден. Нам не нужно бояться.
Я отвел глаза прежде, чем мы успели заглянуть друг другу в душу. И прежде, чем она успела увидеть в них слезы. Как бы Черити ни относилась ко мне в прошлом, она осталась со мной, когда фишки закончились. Она заботилась обо мне, когда я был ранен. Она поддержала меня тогда, когда вовсе не обязана была делать этого. И какой бы она ни была со мной едкой, язвительной и резкой, я ни на секунду не ставил под сомнение ее любовь к мужу, к детям или искренность ее веры. Я мог ее недолюбливать, но уважал всегда.
И теперь больше, чем когда-либо.
Я только надеялся, что она сказала правду насчет того, что мы не одни. Сомневаюсь, чтобы я в глубине души верил в это. Поймите меня правильно: я ничего не имею против Бога, разве что он мог бы быть чуть менее иносказательным да еще чуть более разборчивым в выборе наемной силы. Люди вроде Майкла или Черити, ну и в меньшей, конечно, степени Мёрфи время от времени заставляют меня призадуматься над вопросами веры. Впрочем, мне кажется, я не из тех, кого Бог по-настоящему хотел бы видеть вблизи своего дома или своих людей.
Блин! У меня в мозгу сидит падший ангел. Мне, можно считать, повезло, что я не общался с Майклом или кем-то еще из Рыцарей в качестве противников.
Я покосился на ведерко из-под попкорна в углу у двери, где стояли мои посох, жезл, шест для занятий боевыми искусствами (очень не мешает в качестве дополнения к моим чародейским причиндалам), трость-шпага, зонтик и деревянные ножны «Фиделаккиуса» — одного из трех мечей, которые носили Майкл и его братья по оружию.
Последний из тех, кому принадлежал этот меч, сказал мне, что я должен хранить его и передать следующему Рыцарю. Он сказал, что я узнаю, кому и когда. С тех пор меч который год стоит в ведерке из-под попкорна. Когда в мой дом вломились нехорошие парни, они не обратили на него внимания. Томас, проживший со мной почти два года, никогда не дотрагивался до него и не заговаривал о нем. Я не знаю даже, замечал ли он его вообще. Меч просто стоит в углу и ждет.
Я покосился на меч, потом поднял взгляд к потолку. Если Богу действительно хотелось бы помочь нам хоть немножко, самое время дать мне знать, кому, черт подери, вручить этот меч. Хотя бы это. Впрочем, не думаю, чтобы это так уж нам помогло. С «Фиделаккиусом» или без него, сил надрать кое-кому задницу у нас хватало. Чего нам не хватало — так это информации, а без нее от способности надрать задницу не было никакого толка.
С минуту я смотрел на меч. Так, на всякий случай.
Никаких световых эффектов. Никаких шумовых эффектов. Даже слабых шевелений интуиции — и того нет. Я пришел к выводу, что если Небо и решило помочь нам, то наверняка не так.
Я откинулся на спинку кресла. Черити снова углубилась в беззвучные молитвы. Я пытался соображать, но получалось неважно: единственная внятная мысль, которую я родил, — это надежда, что Господь Бог не прогневится на Молли за то, что ей помогаю я.
Я оглянулся через плечо. Томас слушал весь наш разговор, сохраняя почти сверхъестественно-непричастный вид. Правда, при взгляде на Черити в глазах его появлялось легкое беспокойство. Он переглянулся со мной — похоже, он разделял мои чувства. Потом он предложил нам по чашке чая и вернулся к плите. Черити молилась.
Не прошло и десяти минут, как постучала Мёрфи и отворила дверь. Если не считать Томаса, она была единственной, кому я доверял настолько, что дал амулет, позволявший беспрепятственно миновать мои обереги. Она оделась как обычно на работу: черные брюки и пиджак, белая блузка, удобные туфли. За ее спиной брезжили серые предрассветные сумерки. Мёрфи окинула комнату взглядом, нахмурилась и закрыла за собой дверь.
— Что случилось?
Я наскоро описал ей ситуацию, заканчивая рассказом о провале моей попытки найти след девушки.
— Значит, ты пытаешься отыскать Молли? — спросила Мёрфи. — С помощью заклятия?
— Угу, — кивнул я.
— Мне казалось, это для тебя рутинное занятие, — заметила она. — В смысле, я помню не меньше четырех-пяти раз, когда ты проделывал это при мне.
Я покачал головой:
— Тогда я искал, где находится кто-то или что-то. Теперь я ищу место, где Молли находилась прежде. Это совсем не одно и то же.
— Но почему? — не поняла Мёрфи. — Почему нельзя пойти прямо к ней?
— Потому что фетчи забрали ее с собой, — объяснил я. — Она сейчас в Небывальщине. Отсюда я не могу запеленговать ее. Все, что я могу. — это найти место, где они переходили из мира в мир, а уже оттуда попробовать найти ее саму.
— А-а. — Она нахмурилась и подошла ко мне. — И для этого тебе нужны ее волосы?
— Угу. — кивнул я. — Которых у нас нет. Так что мы застряли.
Она задумалась.
— А что-то другое тебе не подошло бы?
— Обрезки ногтей, — сказал я. — Или кровь — если достаточно свежая.
— Ну-ну, — пробормотала Мёрфи. — А ее, — она кивнула в сторону Черити, — ее кровь не подойдет?
— Что? — не понял я.
— Она же родная мать девочки, — объяснила Молли. — Кровь от крови. Это не годится?
— Нет. — Я покачал головой.
— Разве? — не сдавалась Мёрфи. — Почему?
— Потому что... — Я нахмурился. — Э...
Я посмотрел на Черити. Вообще-то между родителями и детьми существует магическая связь. Сильная. Моя мать в свое время сложила заклятие, действовавшее только на нас с Томасом и подтверждавшее, что мы с ним братья. И эта связь работала — при том, что родство у нас с ним только по матери. Кровная связь — едва ли не самая глубокая из всех, что известны магии.