— Ни в коем случае, сэр Рыцарь. И я с радостью скрою завесой вас и ваших союзников, леди Черити.

Черити помедлила.

— Подождите-ка, — сказала она. — Я правильно понимаю ситуацию? Вам не позволено оказывать помощь Гарри, но поскольку Гарри... что? Передал свои права на долг мне?

— Банки постоянно продают и покупают долговые обязательства, — подтвердил я.

Хват и Лилия обменялись беспомощными взглядами.

— На них также наложено заклятие, не позволяющее им открыто обсуждать это с кем-либо, — добавил я. — Но суть вы уловили верно, Черити.

Черити тряхнула головой.

— Но у них не будет из-за этого неприятностей? Если... кто у нее главный?

— Титания, — подсказал я.

Черити уставилась на меня — это имя она явно уже слышала.

— Что... сама Королева фейри?

— Одна из двух, — поправил я. — Да.

Она покачал головой.

— Я не... и без того уже много людей подвергаются опасности.

— Не беспокойтесь за нас, мэм, — подмигнул Хват. — Титания установила закон. Мы его исполняем. И не наша вина, что его буква не совсем соответствует ее замыслу.

— Перевожу, — вмешался я. — Мы обошли закон, не нарушив ни буквы. Ей это не понравится, но она смирится.

— О да, — пробормотал Томас себе под нос. — Из-за этого никому потом не откусят задницу.

— Разговорчики, — буркнул я, повернулся и зашагал к служебному входу кинотеатра. Крепко взявшись за посох, я приставил его конец к цепям, крест-накрест перекрывавшим дверь. Потом выждал пару секунд, успокаивая дыхание и сосредоточиваясь. Не то чтобы это было очень трудно. Мне хватило совсем небольшого напряжения воли, чтобы порвать цепь к чертям собачьим. Разнести дверь в щепки было бы еще проще, но я хотел всего-то разорвать одно-единственное звено.

Я собрал свои мысли воедино и шепнул:

— Forzare!

Луч невидимой энергии вырвался из конца посоха, послышалось шипение и резкий, короткий треск. Цепь дернулась. Я опустил посох и увидел, что одно звено разломилось на две половинки; изломы светились от нагрева багрово-красным. Концом посоха я сбросил их на землю; меня даже слегка удивило то, как мало усилий это от меня потребовало.

Я протянул руку и попробовал повернуть ручку.

Заперто.

— Эй, Мёрф, — окликнул я. — Глянь-ка на этот цепеллин.

Я услышал, как она со вздохом обернулась. Я достал из кармана куртки пару металлических инструментов и принялся с их помощью возиться над замком. Левая рука слушалась плохо, но все же могла худо-бедно удерживать инструмент в нужном положении, пока правая делала большую часть работы.

— Эй, — спросил Томас. — Откуда это у тебя?

— Баттерс говорит, моей руке полезны упражнения, в том числе работа с ручным инструментом.

— Значит, — фыркнул Томас, — ты учишься ремеслу взломщика? Я-то думал, ты на гитаре играешь.

— Это проще, — сказал я. — И собаки от этого не воют.

— Ну да, я бы сам убил тебя, услышь я еще хоть раз «Дом восходящего солнца», — согласился Томас. — Откуда у тебя отмычки?

Я покосился через плечо на Мёрфи.

— Птичка в клюве принесла.

— Ох, ты у меня допрыгаешься, Дрезден, — сказала Мёрфи, продолжая упрямо смотреть в сторону.

Я подобрал бородку и медленно, осторожно повернул. Замок щелкнул, я чуть приоткрыл дверь. Потом выпрямился, убрал инструменты в карман и снова взял в руку посох, готовый к немедленным неприятностям. Ничего не происходило. Я закрыл глаза и прислушался, но не услышал в доме ни звука.

— Ладно, — сказал я. — Идем. Всем приготовиться к…

Я оглянулся через плечо и увидел, что стоянка совершенно пуста — не считая меня самого, конечно.

— Ух ты, — сказал я. — Отличная завеса, Лилия. — Я повернулся к двери и сделал вид, что мои нервы не звенят как гитарные струны.

— Дзынь-дзынь, — объявил я. — Раунд первый.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Изготовив посох к бою, я ударом ноги распахнул дверь.

— А вот кому жвачки! — крикнул я.

Серенькие рассветные лучи высветили служебный коридор с исписанными всякой ерундой стенами, вытертым до неопределенного цвета полом и кучей сложенного вдоль стен хлама. В дальнем конце виднелась дверь, под которую кто-то подсунул резиновый клинышек, чтобы она не закрывалась. Выцветшая табличка гласила: ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН. Занавешенный шторкой проем примерно посередине коридора вел, судя по всему, в кассу.

В здании царила тишина. Не горело ни одной лампочки.

— Вы, наверное, видели уже, — сообщил я пустому дому. — Джон Карпентер. Трубач-Хулиган. Самая длинная сцена с махаловом в истории кино. Знаете, да?

Тишина.

— Значит, не знаете все-таки? — спросил я у тишины. Я стоял, надеясь на то, что нехорошие парни не заставят себя ждать. В случае нападения я должен был отпрыгнуть в сторону и дать моим спрятанным за завесой спутникам разнести их в клочья. Вместо этого нехорошие парни, как это часто бывает, вели себя не совсем по плану.

Я начинал ощущать себя немного глупо, стоя вот так. Если бы я пошел дальше, в узкий коридор, мои невидимые спутники вынуждены были бы растянуться в цепочку, что повышало неприятелю шансы на успешную засаду. Будь я один, коридор обеспечивал бы мне наилучшую позицию для схватки, не позволяя фетчам окружить меня и тем самым использовать численное преимущество. Будь я один, я не преминул бы воспользоваться этим. Среди фейри встречаются тупицы, но фетчей к ним никак не отнесешь. Если бы я вел себя не так, как полагается одиночке, это могло бы насторожить их.

Поэтому, хотел я того или нет, пришлось плюнуть на инстинкт самосохранения и двинуться в глубь здания, держа наготове посох, оскалив зубы в боевой ухмылке. В доме царил полумрак, и температура была ниже, чем полагалось бы даже в это время суток. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Извечный киношный запах попкорна пропитал дом до основания, сделавшись такой же неотъемлемой его частью, как пол и стены. В животе у меня забурчало. Подобно другим отдельным частям моего тела, мой желудок легко отвлекается на всякие соблазны, не обращая внимания на такие мелочи, как смертельная опасность.

Остальная же часть моего тела напряглась до предела. Я видел уже, как быстро умеют двигаться эти твари. Атакуй они меня из дальнего конца коридора, я успел бы отпрянуть с их пути, но и только. Еще два или три шага — и я дошел до места, начиная с которого у меня уже не оставалось возможности отступить, чтобы мои невидимые спутники разили неприятеля из засады. По крайней мере на несколько секунд я буду предоставлен самому себе.

Несколько секунд в драке — это целая вечность.