Я поежился. Я ничего не мог с собой поделать.
— Я могу подарить тебе все это, — с улыбкой продолжала Лара. — Ты укрываешься своей болью как доспехами. Но настанет день, когда ты не в силах будешь нести эту тяжесть дальше. И ты вспомнишь эту минуту. И будешь знать, кто может дать тебе то, чего тебе не хватает. — Она издала негромкий, чувственный такой вздох. — Пищи мне достаточно, Дрезден. У меня ее в изобилии. А вот партнера… Вдвоем мы способны сделать гораздо больше, чем поодиночке.
— Звучит соблазнительно, — прохрипел я, с трудом складывая слова. — Может, начнем с того, что вернем Томаса?
Она распрямилась, отодвинувшись от меня. На прекрасном лице ее отчетливо читались голод и желание. Она зажмурилась и чуть потянулась, как это умеют делать кошки. От такой выставленной напоказ женственности вскипели бы любые мужские мозги. Она медленно кивнула, потом встала, и взгляд ее снова сделался холодным, отрешенным.
— Ты, конечно, прав. Первым делом бизнес. Ты хочешь, чтобы я тебе помогла.
— Я хочу, чтобы вы помогли себе, — уточнил я. — У нас обоих схожие проблемы.
— Какие именно? — удивилась она.
— Предатели в собственных рядах, — ответил я. — Стремящиеся посеять конфликт и нарушить баланс сил.
Она выразительно изогнула черную бровь.
— Страж невиновен?
— Только если мне удастся отыскать типа, который его подставил.
— Ты считаешь, существует связь между предателем и Шкурой-Перевертышем?
— И еще одна связь — та, что привела меня сюда, — добавил я. — Кто-то из ваших заплатил адвокату и порылся у нее в голове.
Лара брезгливо скривила губы:
— Если это правда, кто-то до ужаса неуклюж. Не в наших привычках оставлять за собой столь очевидную блокировку — тем более, снимая только один слой памяти. Слишком уж такие вещи привлекают внимание.
— Значит, — заметил я, — у нас есть один вампир Белой Коллегии, неуклюжий, громкий, нетерпеливый. Да, и еще — не потрудившийся защищать своих, когда в дом вломился Перевертыш. Та самая, которую публично унизил Томас.
— Мэдлин, — пробормотала Лара.
— Мэдлин, — кивнул я. — Мне кажется, тот, кто дергает за ниточки во всей этой истории, использует ее. И мне кажется, нам нужно отыскать ее и, если повезет, выйти по этим ниточкам на кукловода.
— Как?
Я порылся в кармане плаща и достал пару мятых листов бумаги с предполагаемым номером счета Моргана и ксерокопией перевода.
— Найдите, кто перевел эти деньги. И откуда. — Я протянул ей бумаги. — А после этого посмотрите, не удастся ли вам определить местонахождение Томасова мобильника.
— Его мобильника?
— Страшила Волосатый сказал, мы можем связаться с ним по мобильному номеру Томаса. Разве нет способа выяснять, где находится аппарат?
— Это зависит от ряда факторов.
— Готов поспорить, подписки на «Популярную механику» у Перевертыша нет. От поисковых заклятий у него, вполне возможно, защита имеется, а вот насчет того, что телефон можно выследить обычными, физическими методами, он может и не догадываться.
— Посмотрю, удастся ли чего выяснить — сказала она. К нам подошел и остановился на почтительном расстоянии один из медиков. Лара повернулась к нему: — Ну?
Он показал блокнот.
— Список пострадавших, как вы просили.
Она протянула руку. Медик передал ей список с таким видом, как будто боялся подходить к ней слишком близко. Лара пробежала глазами первую страницу.
— У Хеннеси и Кэлли сломан позвоночник?
— Утверждать наверняка можно будет только после рентгена, — ответил медик; он заметно нервничал. — Из того, что мне рассказали, следует, что… гм… нападавший сломал им спины об колено и отшвырнул в сторону. Оба парализованы. Возможно, навсегда.
— А Уилсон остался без глаз, — пробормотала Лара.
— Да, мэм, — подтвердил медик, старательно избегая смотреть ей в лицо.
— Ладно, — кивнула Лара. — Отнесите Хеннеси в покои Наталии. Кэлли — к Элизе.
— Слушаюсь, мэм. Уилсона отправить в больницу?
Лара глянула на него — на ее прекрасном лице не читалось абсолютно ничего.
— Нет, Эндрю. Я сама подойду сейчас к нему. — Она сунула блокнот в руку медику, и тот поспешно удалился.
Некоторое время я молча смотрел на Лару.
— Вы собираетесь убить этих людей, — произнес я наконец. — Когда Элиза и Наталия очнутся…
— Они покормятся, и жизни их окажутся вне опасности. Жаль, конечно — я столько вложила в этих людей. Впрочем, на рынке вооруженной охраны спрос не поспевает за предложением. Что же касается членов семьи, их с такой легкостью не заменить. И моя обязанность как предводителя обеспечить при необходимости должный уход и удовлетворение их потребностей — особенно когда речь идет о лояльности подданных.
— Но это ведь ваши люди, — напомнил я.
— Были моими — до тех пор, пока не потеряли ценность для клана, — возразила она. — И им известно слишком много о наших внутренних делах, чтобы я могла спокойно отпустить их на пенсию. Их жизнями придется пожертвовать, если я хочу, чтобы мои сестры оправились от ран. Уж лучше их, чем тех, кто еще может оказаться нам полезен. Можно сказать, сослужив нам последнюю службу, они помогут сберечь другие жизни.
— Угу. Вы прямо образец гуманности. Натуральная мать Тереза.
Она снова обратила на меня свой ровный, пустой взгляд.
— Когда это вы, Дрезден, успели забыть, что я вампир? Монстр. Обычно симпатичный, вежливый, воспитанный и чертовски ловкий монстр. — Взгляд ее скользнул в коридор, где как раз помогали сесть мускулистому молодому мужчине; врач накладывал повязку на верхнюю часть его лица. Лара, не отрываясь, смотрела в его сторону, и цвет ее глаз снова сменился с серого на серебряный, а губы чуть раздвинулись. — Я такая, какая есть.
Меня чуть не стошнило. Я с усилием поднялся на ноги.
— Я тоже.
Она равнодушно покосилась на меня.
— Это угроза, Дрезден?
Я мотнул головой и тут же пожалел об этом.
— Просто констатация факта. Рано или поздно я уберу вас.
Взгляд ее вернулся к раненому; губы скривились в усмешке.
— Рано или поздно, — пробормотала она. — Но не сегодня.
— Нет. Не сегодня.
— Могу ли я сделать для тебя еще что-нибудь, мой чародей?
— Угу, — сказал я.
Она покосилась на меня, вопросительно приподняв бровь.
— Мне нужна машина.
Я с трудом доплелся по лестнице на следующий этаж в крыло замка, где оборудовали импровизированный госпиталь. Меня сопровождал охранник, изо всех сил старавшийся не припадать на раненую ногу. Перевертыш двинул меня тыквой об стену, явно что-то там повредив. В голове — насчет стены не знаю. У меня сложилась твердая уверенность в том, что если я подпрыгну, мотнув при этом головой, мозги в черепе взболтаются и пойдут пеной изо всех щелей.