Одиана зажмурилась и блаженно вздохнула. Фиделиас сделал вид, будто не заметил подкола, и повернулся к капитану.
— У нас нет времени на сантименты. Сообщите приметы девчонки нашим людям в Риве. Если она прорвется, нейтрализуйте ее. Без лишнего шума. То же в отношении других курсоров, которых я вам описал, если они появятся.
Капитан кивнул.
— А что мне сказать людям здесь?
— То же самое. Если заметите что-нибудь подозрительное, убейте их. Я ненадолго — мне только переговорить со здешним моим агентом. Потом мы двинемся дальше.
Тот снова кивнул.
— Нам повезло сегодня с попутным ветром, сэр. Нам удалось доставить больше людей, чем мы надеялись.
— Повезло, — усмехнулся Фиделиас, стараясь не обращать внимания на неприятную тяжесть в желудке. — Этот ветер принес грозу, капитан, а с ней и человека Короны. Не уверен, что это такое уж везение.
Капитан заученным движением отсалютовал и отступил на шаг. Потом пробормотал что-то и махнул рукой рыцарям, продолжавшим удерживать носилки. Те взвились в воздух и спустя мгновение затерялись в низко несущихся облаках.
Олдрик смотрел им вслед.
— Ты был с ними немного жестковат. Если уж Короне захотелось заслать кого-нибудь в долину, они были бы не в состоянии помешать этому, как бы ни старались.
— Ты не знаешь Гая, — возразил Фиделиас. — Он не всезнайка и все же уязвим. Нам надо было лететь сюда еще вчера вечером.
— Мы попали бы в самый разгар грозы, — не сдавался мечник. — Она бы нас убила.
— Да, гроза жуткая, — согласилась Одиана. — И еще, бывший курсор, тогда у тебя не было бы возможности поразвлечься с хорошенькой рабыней. — В последних словах прозвучала почти нескрываемая издевка, и Олдрик снова прикрыл ей рот рукой. Она легонько укусила его за палец, заворчала, и мечник с улыбкой отпустил ее.
Фиделиас пристально посмотрел на водяную ведьму. Она знала. Он представления не имел, что ей известно о жене Аквитейна и о разговоре после их ухода, но по ее сияющим глазам видел — довольно много.
Тяжесть в желудке усилилась, когда он прикинул вероятное развитие событий в случае, если Аквитейн узнает о его связи со своей женой. Похоже, порой Аквитейн мог не разглядеть леса за деревьями, но и терпением не отличался, особенно в отношениях с теми, кто рискнул унизить его, переспав с его женой. Несколько жалких кусочков хлеба, которые Фиделиас через силу заставил себя проглотить в полете, отчаянно просились наружу. Он постарался придать лицу безмятежное выражение и подумал, что пора что-то делать с водяной ведьмой: он не хотел зависеть от нее.
Совладав с собой, он одарил ее улыбкой.
— Мне кажется, нам стоит подумать о первоочередной задаче.
— На вид ничего сложного, — заметил Олдрик. — Сесть на лошадей. Доехать до места встречи. Поговорить с дикарем. Вернуться.
Фиделиас огляделся по сторонам и вполголоса приказал Вамме привести лошадей. Земляная фурия шевельнулась у его правой ноги и тут же исчезла.
— Я не думаю, чтобы проблемы возникли с поездкой. А с дикарем могут.
Олдрик передернул плечами.
— С ним проблем не будет.
Бывший курсор принялся натягивать перчатки для верховой езды.
— Думаешь, твой меч что-нибудь изменит?
— Он может изменить что угодно.
Фиделиас улыбнулся.
— Он марат. Он не человек. Они думают не так, как мы.
Олдрик хмуро уставился на него.
— Не пытайся его запугать. Он будет видеть в твоем мече опасный предмет — а сам ты останешься лишь мягким, слабым существом, которое держит его в руках.
Выражение лица Олдрика не изменилось ни на йоту.
Фиделиас вздохнул.
— Послушай, Олдрик. Мараты имеют совершенно иное представление о личности, нежели мы. Вся их культура основана на тотемах. Их племена созданы по принципу единства с животными-тотемами. Если у человека могущественный тотем, к нему относятся с уважением. Но если человеку приходится прятаться за своим тотемом, а не сражаться с ним рядом, это делает его несколько сомнительным. Они называют нас племенем мертвых. Они считают наше оружие и доспехи нашим тотемом — Мертвой землей. Мы прячемся за нашими мертвыми тотемами, а не идем в битву рядом с ними. Понятно?
— Нет, — признался Олдрик. Он осторожно отстранился от Одианы и достал свои перчатки. — Чушь какая-то.
— Для тебя чушь, — сказал Фиделиас. — А для маратов — очевидная вещь.
— Дикари, — заметил Олдрик. Одиана подошла к мешкам и достала его меч в ножнах. Он не глядя протянул руку; она вложила в нее меч и смотрела, как он застегивает его на поясе. — А что будет, если они откажутся нам помогать?
— Предоставь это мне, — сказал Фиделиас.
Олдрик приподнял брови.
— Я серьезно. Держи свое оружие в ножнах, если только все не пойдет прахом.
— А если пойдет?
— Убей всех, кроме себя, меня и ведьмы.
Олдрик улыбнулся.
— А мне что делать? — поинтересовалась Одиана. Исполнив долг перед Олдриком, она отступила на несколько шагов и стояла теперь, ковыряя грязь носком башмака, но не забывая при этом приподнять подол.
— Ты просто следи за маратами. Если почувствуешь, что они начинают злиться, предупреди нас.
Одиана нахмурилась и посмотрела на Фиделиаса, потом уперла руку в волнующий изгиб бедра и спросила:
— Если Олдрику придется убивать кого-нибудь, можно мне тоже? Это ведь только справедливо, а?
— Посмотрим, — буркнул Фиделиас.
— Я ведь никого не убила вчера вечером. Теперь моя очередь.
— Там видно будет.
Одиана топнула ногой и, нахмурившись, скрестила руки на груди.
— Олдрик!
Здоровяк подошел к ней, снял плащ и машинально накинул ей на плечи.
— Успокойся, милая. Ты ведь знаешь, я не откажу тебе в удовольствии.
Она торжествующе улыбнулась ему.
— Правда?
— Когда это было не так? — Он наклонился и поцеловал ее, прижав к груди. Она с готовностью отозвалась на его поцелуй и зарылась пальцами в его волосы.
Фиделиас потер переносицу — напряжение, так и не отпускавшее его, грозило вот-вот перерасти в головную боль — и отошел от сладкой парочки. Спустя минуту появились подгоняемые Ваммой лошади. Фиделиас окликнул спутников, оторвавшихся друг от друга с явной неохотой; все трое уселись в седла и молча двинулись в путь.
Как он и предсказывал, поездка прошла без происшествий. Чуть в стороне мелькал в деревьях Этан — древесная фурия приняла на этот раз форму большой белки; впрочем, на таком расстоянии ее было плохо видно. Фиделиас следовал за своей фурией, почти не задумываясь: он привык полагаться на чутье и опыт Этана, можно сказать, с детства.