Как скрутить нам седого дракона.
Вот такая, понимаешь, бредятина.
Я ведь даже не знаю, что собой представляет этот самый Люпаньшань. Хотя могу предположить, что это что-то китайское. С другой стороны, что нынче не китайское? Разве что только стихи Пушкина.
Одним словом, я был несказанно рад, когда проснулся. И сразу, для поднятия настроения, сунул в музыкальный центр диск Зута Симса. И сделал звук погромче. После чего, напевая и пританцовывая в такт заводной музыке, включил на кухне чайник и отправился под душ.
Блям-блям! – нахально рассмеялся надо мной дверной звонок.
Вот так всегда! Не замечали? Только почувствуешь прилив хорошего настроения, только начнешь думать о чем-нибудь абстрактно-приятном, как тебе сразу по голове – блям-блям! Хорошего настроения как не бывало.
Чертыхаясь, я вылез из-под душа, наскоро обтерся, накинул халат и пошлепал босыми пятками к двери.
С экрана камеры наблюдения мне жизнерадостно улыбался Гамигин. И чего он, спрашивается, с утра такой веселый? Не иначе как раскрыл преступление.
Я открыл дверь и мрачно кивнул:
– Привет. Заходи.
Переступив порог, демон остановился, широко расставив ноги, с гордым видом выпятил грудь и обеими руками закинул назад полы длинного кожаного плаща.
– Чаю хочешь?
Похоже, он ждал не такой вопрос.
– Ты плохо выглядишь.
– Естественно. Ты меня из-под душа вытащил. Я даже побриться не успел.
Запахнув с недовольным видом халат, я пошлепал на кухню.
Гамигин жил этажом выше. Но ведь ничто не мешало ему просто позвонить, если вдруг возник какой-то вопрос. Если же он, тем не менее, явился лично, значит, оно того стоило. У него были новости, и он ждал, когда я начну его расспрашивать. Но я был обижен на Анса за то, что он совершенно не желал помогать мне решать проблему с Лоей. Поэтому я демонстративно делал вид, что меня ничего не интересует. Вообще – ничего. Кроме чая. Ну и, может быть, еще бутерброда с помидором, сыром и чесноком.
Пока Гамигин топтался в прихожей, я успел заварить улунский красный чай, соорудить четыре вышеназванных бутерброда и сунуть их в микроволновку. Когда Анс, уже без плаща, вошел на кухню, я поставил перед ним чашку чая и тарелку с горячими бутербродами.
– Я не люблю чеснок, – сказал Гамигин.
– А я не люблю шаурму, – сказал я и взял самый большой бутерброд.
– При чем тут шаурма?
– Шаурмой меня вчера угощал полковник Малинин. Пришлось есть.
– Сочувствую, – улыбнулся Анс. – Что сказал полковник?
– Чекисты знают, что Айну Хууп – сотрудник Райского института высоких технологий. И подозревают, что святоши работают там над каким-то глубоко засекреченным стратегическим проектом. За стариками Хуупами они присматривали так, для порядка. Пока те не явились к нам в агентство.
– У чекистов есть хоть какие-то соображения насчет того, кто может стоять за похищением камеры?
– Откуда? – усмехнулся я. – Они ждут, что мы нароем.
Я взял второй бутерброд. И прежде чем откусить, от души сдобрил перцем.
– В Службе специальных расследований примерно та же история. Они очень хотят узнать, чем занимается Райский институт, но понятия не имеют, как к нему подступиться. Готовы щедро вознаградить за любую информацию.
– Понятное дело, – кивнул я. – А у Лои что?
Вопрос был задан не просто так, а с подтекстом. Я рассчитывал, что Анс вернется к теме наших с Лоей взаимоотношений и ее глупой идее покинуть агентство. Но вместо этого он сказал:
– У нее ничего не вышло.
– В каком смысле? – насторожился я.
– Она не смогла взломать защиту институтского сервера. Говорит, что в одиночку нечего и пытаться.
– А что, можно взламывать чужие серваки компанией?
– Спроси у Лои. Я в этом плохо разбираюсь.
Я доел бутерброд, запил чаем и поставил пустую чашку на стол.
– Выходит, мы застряли, как состав на сортировочной. – Я сложил руки перед собой на столе и посмотрел Ансу в глаза. – Или все же есть какие-то соображения насчет того, в каком направлении двигаться?
Гамигин мог обмануть кого угодно, только не меня. Уж я-то его знал, как дискографию Майлза Дэвиса. Он точно что-то припрятал в рукаве. Если и не джокера, то уж хотя бы козырного валета.
– Ну, ладно, Анс, выкладывай, что у тебя? – не вытерпел я.
С каменным лицом Гамигин достал из карман конверт и протянул мне.
Несколько секунд я держал конверт в руке, пытаясь угадать, что в нем? А потом – а, какая разница! – быстро достал фотографию.
Это был черно-белый снимок отражения лица в серебристом обрамлении витрины. Изображение было нечеткое, расплывчатое, местами рассыпающееся на пиксельные квадратики. Но тем не менее Гамигин сделал почти невозможное – у нас была фотография подозреваемого, по которой его вполне можно было опознать. Лицо было мне незнакомо. Абсолютно. Однако бледная кожа, светлые, будто обесцвеченные волосы, круглые, как пятидесятирублевые монеты, глаза, губы бантиком, маленький, вздернутый носик – пойдите, скажите мне, что это не ангел!
Ангел, чтоб ему пусто было! Во всей своей ангельской красе!
Ну почему? Скажите мне, почему если где какая мерзость случится, так непременно рядом окажется ангел? А то и не один?
Я перевел взгляд на Анса.
Демон понял, о чем я думаю, и молча кивнул.
– Значит, это святоши решили подстраховаться, – я, как карту, кинул фотографию на стол. – В таком случае, мемку мы не найдем. Она уже в Раю или уничтожена.
– Скорее всего, – более осторожно выразился демон.
Что ж, бывают ситуации, в которых самый сильный ход – это положить короля на доску. Об этом знают даже начинающие шахматисты.
К несчастью, я играть в шахматы не умел. Я знал, как перемещаются по доске фигуры – но это ведь не игра. Если мне, к примеру, известен принцип, поднимающий самолет в воздух, то это еще не значит, что я могу называться пилотом.
– Нужно пробить святошу по базе данных Бюро регистраций.
– Лоя уже скачивает последние обновления.
Лоя!
Как же я мог о ней забыть?
Если дело будет закрыто, тогда и Лоя уйдет. Из агентства и из моей жизни. Окончательно и, быть может, навсегда. Меня такой вариант не устраивал. Сегодня я понимал это гораздо яснее и отчетливее, чем вчера. Поэтому я вскочил со стула и кинулся в спальню. Стараясь все же не проявлять при этом болезненную гиперактивность.
Гамигин проводил меня удивленным взглядом и потянулся за оставшимся на блюде бутербродом.